Книга Бастион. Война уже началась - Сергей Зверев

«Чему нас учили, забылось давно…» – запульсировал в голове хриплый баритон рок-певца.

– Коржак, сюда иди! – взвизгнул дембель, не вставая с откоса.

Тюфяк прервал свое секс-занятие, зыркнул по сторонам и, подтянув ремень автомата, засеменил к оврагу. Туманов сунул руку в карман.

Дембель глянул на него исподлобья.

– Мужик, а ты вообще кто?

– Свой брат Исакий, – довольно абстрактно выразился Туманов.

Встал и, быстро подойдя к парню, ткнул его шокером в грудь.

– Извиняй, Кирюха. Отдохни…

Солдатика тряхнуло. Он рухнул на спину, да так и остался лежать неподвижно – разинув желтозубый рот.

Заходи, военный… Welcome – как говорят басурмане. Он соорудил толстозадому подножку, и тот покатился на дно оврага, испуганно вереща.

Отбирать автомат не пришлось, сам отдал. Заскулил было, поднимаясь, но Туманов легонько отвесил прикладом, и солдат выпал на колени – словно и не солдат, а так – ветошь половая. А узрел бездыханного, так вовсе раскис донельзя и стал взывать к милосердию.

– Не убивайте… Я не скажу… Я не слышал, я не видел…

– Ну ты и баба, – покачал головой Туманов. Противно стало, даже расстроился – ну что за народ тянется в армию? Дерьмо, а не солдаты.

– Пощадите… – заныл пузатый.

– Имя! – рявкнул Туманов.

Подействовало. Тюфяк вздрогнул, вытаращил водянистые глазки. Вскочил на ноги.

– Рядовой Коржак, Стас… Иванович, первый взвод, рота охраны, ВЧ-19208!..

– А теперь сядь, Коржак, где стоишь, и отвечай по порядку на вопросы старшего. Но не как тебе видится, а что ты знаешь. Я проверю. Вопрос первый: какие подразделения задействованы в оцеплении дороги?..

Многое сходилось. Ни черта, конечно, сокровенного тюфяк не знал, но в целом созвучие в показаниях дембеля и тюфяка прослушивалось без фальши. Армией заткнули одну из опасных дыр. Когда уберут – неизвестно. Оставался отход на юг, за дорогу, но это по меньшей мере несерьезно. Во-первых, стена вековой тайги с обвалами и ущельями, полная ловушек и диких зверей; во-вторых, погранцы на юге, которым также ничто не мешает внять вышеозначенному приказу (исходя из всесильности конторы). А в-третьих, если продолжать облеты с тепловизором, то в такой чаще локализовать беглецов проще пареной репы. Уж там-то, где каждый шаг приходится пробивать с боем, где не ступала нога «первопроходимца», они никуда не уйдут. Завязнут, как в паутине. Остается бежать на северо-запад – через умеренно холмистый лес к быстринам Сузура и Черноярки. А переправляться ли на ту сторону и врезаться (аки шило в сталь) в хмурые горбатины Усть-Каира в поисках перевала или берегом брести на север, к мосту на Зональный, – это покажет обстановка. По крайней мере, отныне он вооружен и издали опасен, а стало быть… самому спокойнее.

Тюфяк лежал, разинув рот. Штаны намокали, дембель тоже не шевелился. Рановато. Электрошокер «Ель» качество гарантирует… Если не хватятся, полчаса прокемарят, а больше ему не надо. Ищите на юге, ребята. Он отобрал у солдат подсумки, взвалил на себя и сразу почувствовал – утяжелился ты, брат… Где твои двадцать-то годков? Отвык от физических накачек. А ведь бегал на заре туманной марш-броски, и иных не хуже – десять кэмэ по полной выкладке, по жаре, по перевалам, с мешком песка в качестве прикола, под рыки старшины, бегущего порожняком… И живым оставался, матерел. А нынче?

В последний раз осмотрел добычу. Воистину – улов. Два автомата, шесть магазинов. Вещмешок с коробкой сухпая и бинтом, кроссовки, содранные с носками (носки себе). Для одного дня – разве недостаточно? Подумав немного, оставил на земле один автомат без снаряжения (не жадничай, опер), остальное взвалил на горб и рысью, давя желание без Динки оприходовать сухпай, припустил по ниточке оврага.

И в самую пору. Когда, запыханный, обросший металлом, он взобрался на скалу, Динка сидела, сжавшись в тугого ежика, и безотрывно смотрела на камни – на ту сторону площадки. В глазах бурлил ужас. А сама онемела, скукожилась. Заставь встать – ведь умрет, не встанет. Такой видок, словно размагнитили и забыли. Туманов присвистнул – вот она, магическая сила, парализующая глупых баб… По обрыву, да по краю, извивалась тонкая змейка. Медленно приближалась, но какими-то «восьмерками», загогулинами, витиевато стлалась – точно лента гимнастическая – по камушкам, по трещинкам… Сама не длинная, меньше метра в развернутом виде, но глаз, как говорится, радует. Ярко-желтенькая, на голове темные полосы, по телу – ряды черных пятен, а изо рта язык – ну еще одна змея, миниатюрная…

– Т-тума?.. Т-тума?.. – повторяла Динка, как испорченный винил.

Он намек понял. Не дурак. Бросил автомат, взялся обеими руками за острозубый булыжник и с шиком: «А ну пошла, окаянная…» – швырнул в змею.

Камень, зацепив монолит утеса, сверзился в пропасть. Но шума не наделал, упал почти беззвучно – куда-то на деревья. Соскользнув с камня, змея красиво уползла в щель и больше не высовывалась.

– Это тебе не рейсфедером брови выщипывать, – съерничал Туманов, сгружая с плеча улов.

– О-хо-хо… – сказала Динка, начиная шевелиться.

Что он делал и что принес, до нее пока не доходило. Не пробило ее. А он, не теряя времени, стал распутывать тесемки мешка, попутно проводя ликбез.

– Это удавчик, дорогая. Он друг человека, не бойся его. Это не тот дедушка удав, что живет в экзотических странах, – тот в длину аж тридцать восемь попугаев и морда – во… А на Алтае своя популярная разновидность – меленькая. Жрет ящериц, мелких букашек, на нашего брата в здравом уме не бросается. А если бросился, то извини – либо псих, либо ты его крепко достала.

Он вынул кроссовки и водрузил перед ней, как Санта-Клаус – подарок.

– Сюрприз. Быстро на ноги и бежим. Времени в обрез.

– Ой, – Динка взбудораженно обозрела трофеи. – Да ты не иначе, Туманов, кого-то пришил?

– Я бы пришил их всех, – щедро поделился он. – Но не могу – дети. Пристрелить не поднялась рука. Живо на ноги, копуша…

Красилина Д.А.

Не загреми я сослепу о корягу, все бы ничего. Но лежала же, кривая, меня ждала. Одна и на ровном месте. А много я соображала? Ковыляла, как кукла Маша по бульвару – в голове одна пластмасса. Коленки клацнули, я грянула ничком и, разумеется, завыла от боли, напоровшись голенью на куст.

– Ох уж мне эти писательницы, – заворчал Туманов, хватая меня в охапку. – Знаешь, дорогая, с тобой бесшумно пробираться по тайге – это дохлый номер. Проще уж сразу – на тройке, с бубенцами…

– С девками… – простонала я.

Слава богу, мы уже отбежали от скал и торопливо шли по лесу, выворачивая на северо-запад. Прошли березняк с папоротником, спустились с холма и продирались через полосу ельника, как бы объятую сумерками. На земле – только шишки, ни кустика, ни былинки. Одна коряга, и – не проходите мимо… Ну как не ввергнуться в отчаяние? Туманов отбуксировал меня в овраг, за пределы злосчастного ельника, где под древней сосной, бесстыже распахнувшей нутро из узловатых корней, образовалась пещера. Я не роптала, когда он меня туда пропихивал, сама виновата – глаза закатила, а ему теперь со мной валандайся.