Книга Бастион. Война уже началась - Сергей Зверев

Туманов задумался. На физиономии бойца сочной зеленью цвело похмелье. На вопиюще-неуставных кроссовках – три дня до дембеля. Годовщина дедовщины. Понял. Сам был из тех. В кроссовочках, правда, не щеголял (времена не те), но «Далярчиком» и «спотыкачиком» не брезговал.

Словом, добыча своим ходом топала в западню. Смущал один аспект – есть ли ему с того барыш?

Не создавая шума, он двинул наперерез. И наткнулся на солдатика, когда тот уже расположился, разморенный, на склоне под ивушкой и вовсю задавал храпака, натянув на глаза кепку. Автомат лежал под кустом. Ясненько, сообразил Туманов, – молодого на пост, а сам… одной ногой дома. Пухлый тюфяк – напарник топтался на дороге метрах в семидесяти, докуривал сигарету. Неповоротливая тушка отчетливо проступала сквозь прорехи в листве. Полгода в армии – на глазок определил Туманов. Шнурок. К службе притерпелся, уже не в диковинку. Тащит, как может. А куда деваться?

Лезвие «перочинки» легло на гусиную шейку отдыхающего. Правая рука сжала кулак, колено уперлось в худосочный живот.

– Парень, не ори, полосну.

– Ты че, Коржак, охренел… – закудахтал было боец, но заткнулся – Туманов удвоил нажим, незаметно перевернув лезвие оборотной стороной: не царапнуть бы парня. Век же каяться…

– Я не Коржак, – прошептал он зловеще. – Я хуже. – Он приподнял козырек жертвы, чтобы парень узрел перед собой решительные глаза взрослого дядьки со свинцовой щетиной. Тот узрел, разинул рот… – Слушай меня, пацан, и закрой поддувало, – продолжал Туманов. – Мне терять нечего, я убью и не замечу. Так что любой твой вяк – это в твой же пассив. В могилу, иначе говоря. Обдумаешь? Обдумай. Минута пошла.

Фактически он дал ему секунд десять. Парень шнырял зрачками, явно обалдевший (а как не обалдеть: служили мы, служили, никого не трогали…), но в принципе молчал, в зазнанку не кидался.

– Обдумал?

Солдатик осторожно кивнул. Туманов убрал нож, завладел автоматом. Опустил предохранитель на одиночный огонь – до второго щелчка, оттянул без лязга затвор. Перебрался на другой бережок овражка и, отчаянно себя срамя (ай да молодец против овец…), наставил на парня ствол.

– А теперь давай бухтеть. Утоляй мою информационную жажду.

– Слушай, мужик, перестань, а? – заканючил защитничек, принимая положение сидя. – Ну какого хрена ты ко мне прилип? Я тебя трогал?

Обкакался не на шутку боец. А как же – дембель в опасности. Угроза катит. Но выслушивать мольбы и воздыхания у Туманова времени не было.

– Сколько осталось, Аника-воин? – спросил он волевым голосом.

– Чего сколько? – заморгал солдат.

– До дембеля, дубина.

– А… – Мальчишка расслабился, зашевелил губами. – Да нисколько… Залетел я тут, по пьяни. Кабы не замполит, давно бы дома сидел. Я сам из Нижнего. Из волгарей я… А тебе чего надо, мужик?

– С вечера опять возлиял?

– Ну… Имею право.

– Имеешь, имеешь. Звать-то как?

– Кирилл…

– Короче, Кирюха. Убить я тебя не убью, если сам, конечно, не попросишь. Но припугнуть обязан. Отвечаешь вкратце, без соплей и пронзительную правду. Откуда войско?

Дембель швыркнул носом:

– Автобат из Устюгана… Обеспечение РЛС, погранзоны…

– Но ты не водила, – Туманов задумчиво обозрел атрибуты воинской символики. По нарукавному шеврону карабкался дюжий мишка – эдакий Балу сибирских джунглей. Сибирский, значится, округ (или как он там, после укрупнения?). В петличках полыхали молнии с крылышками – связь.

– Мы караульная рота, – пояснил пацан. – Сторожим автобазу, РЛС, ЗКП, «губу», склады горюче-смазочные… Приписаны к автобату.

– Сколько ваших на дороге?

– Два взвода… Человек шестьдесят. Есть еще взвод в Устюгане и взвод в этом…как его… в Бирюлино.

Туманов поморщился. Приплымши называется. «Иллюзии гибнут, факты остаются». Три штыка на километр, и никаких гарантий, что вся братва торчмя торчит посередь дороги. Кто в овраге, кто в кустах – в зависимости от приказа.

– Когда выставили?

Парень стал кусать губы. Что-то с памятью его стало.

– Позавчера… Программа «Время» уже кончилась… Да, точно. Часиков в девять пришел приказ. Ну, к десяти и выдвинулись. Два взвода отстояли сутки – ни хрена не поймали, вчера их сменили, сегодня с утра – новая пересменка…

Все монтировалось. И связь времен не распадалась. В девятом часу они с Динкой махнули через «вольер» и пропали, оставив с носом лоботрясов из наружной охраны. Обнаружить тела «сереньких» – дело минутное. Тайгу еще не прочесывали, техтерриторию не обыскали, а приказ блокировать большак (да, видимо, и не один большак) уже шел. Браво. Надо воздать должное организаторам «Эреба». Эта хмурая контора не только ведает судьбами людей, но и взмахом руки движет войсками. А то и не только войсками.

– Кто отдал приказ?

Парень воззрился на Туманова, как на безграмотного подготовишку. Напуган был, не без этого, но нашел, однако, лазейку выразить презрение.

– А кто, как не комбат, отдает приказы?

– Тебе виднее. А ему кто?

Солдат принялся нервно мусолить ворот гимнастерки, из которого торчал нестираный подворотничок.

– Мужик, ну че ты докопался, как пьяный до столба? Ну не знаю я. Мне это надо? Комбат не разъяснял. Вызвал комвзводов, кто был в роте, поставил задачу, а те построили пацанов – и на тебе…

– Какой был приказ?

– Проверять документы.

– Армии не положено.

– А я знаю? – буркнул боец. – Я дембеля жду не дождусь, какая мне разница?.. Ну оседлать дорогу было велено, у кого нет документов или кто сопротивляется – того в машину связистов – и под охраной в часть. Особое внимание обратить на мужика с бабой, лет тридцати – тридцати пяти, мол, у них нет ксив, одеты подозрительно, шастают по округе, людей чураются и вообще шпионы…

– Монгольские, – хмыкнул Туманов.

– Че? – разинул рот вояка.

– Хрен тебе через плечо, – обозлился Туманов. – Нашли шпионов, мать вашу… А ну, какой размер носишь? – ткнул он стволом в кроссовки. – Тридцать шесть и шесть?

– Тридцать восемь, а что? – насторожился дембель.

– Ничего. Интересуюсь. Любопытствую, пан солдат, – Туманов привстал на полусогнутые, всмотрелся сквозь зелень. За время беседы мимо не прошла ни одна машина. Пухлый «шнурок» стоял на дальней бровке и от нечего делать усердно наяривал бархоткой звездатую пряжку. Звезда сияла, как электрический фонарь, но постовой и не собирался останавливаться. «Своего рода онанизм», – подумал Туманов.

– Зови младого, – кивнул он на дорогу.

– В каком смысле? – ошарашился дембель.

– Зови, зови, да резвее, солдат. Чему тебя учили?