Книга «Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть - Рут Баки-Колодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маня поздоровалась с Авшаломом и тут же ушла в свою комнату. Она считала, что он приехал в Бурсу, выполняя задание НИЛИ. Кроме того, Маня подозревала, что, руководствуясь своими идеологическими убеждениями, Авшалом донес на нее в начале войны, сообщил о том, что она хранит оружие. С тех пор молодая женщина затаила неприязнь к Ольгиному племяннику. Ведь если ее подозрения правильны, именно он виноват в ее ссылке.
Между Маней и Авшаломом существовала родственная связь. Шошана, сестра Авшалома, вышла замуж за Нахума, Маниного брата. Несмотря на это, идеологические разногласия между молодыми людьми были столь сильны, что Маня не могла, как ни старалась, питать к Авшалому теплых чувств.
Ольга и Авшалом долго стояли обнявшись, не в силах справиться с нахлынувшими воспоминаниями, страхами и надеждами.
Глава тридцать вторая
Авшалом
Авшалом приехал в Бурсу из Константинополя, где раздобыл документы, необходимые для поездки в Европу. Властям он заявил, что собирается навестить свою сестру Цилю, проживавшую в Берлине. На самом деле он намеревался ехать во Францию, чтобы встретиться там со связными британской разведки. Он выполнял задание Ааронсона. Вот уже несколько месяцев их группу преследовали неудачи, и теперь они решили действовать по-иному.
Год назад Авшалом пытался пробраться на позиции англичан на севере Синая, но был задержан турками. К счастью, он успел проглотить документы, которые хотел передать британцам. На допросах он утверждал, что приехал в прифронтовой район, чтобы изучить продвижение саранчи. Однако, поскольку необходимого разрешения от властей у него не было, его посадили в тюрьму, обвиняя в шпионаже. Ааронсон окольными путями узнал о случившемся, и только благодаря его вмешательству юноша избежал смерти. Ольга и Иеѓошуа узнали обо всем из писем родственников. Иеѓошуа сердился на Авшалома, но Ольга убедила его не затевать ссоры с племянником. Она знала любовь Авшалома к риску, не осознаваемое им самим желание ходить по краю бездны и очень беспокоилась за него. Из всех детей Фанни Авшалом был самым уязвимым. За два года до войны он по секрету показал Ольге отрывки из своего дневника. Там он писал, что смерть приносит освобождение и что ему отрадно думать о конечности всех вещей. Она не забыла этот дневник.
После того как Маня поспешно вышла, Ольга с Авшаломом направилась в их с Иеѓошуа комнату. Здесь было практически пусто — стояло несколько ящиков, служивших подобием шкафа, да лежанки. Ольга усадила Авшалома на один из матрасов, покрытых темным солдатским одеялом. А сама расположилась на другом матрасе, из которого торчала колючая солома.
Он обратил внимание на серебристые пряди у нее в волосах, а она заметила, как он изменился. Авшалом похудел, глаза у него ввалились, и в них поселилась тревога. Он рассказал о нашествии саранчи, о голоде, о насильственном переселении на север жителей Яффы и Тель-Авива, о болезнях и страдании. Но Ольга почувствовала, что самое главное он скрывает.
«Я предлагаю тебе выспаться. Здесь, правда, очень холодно, но я надеюсь, что тебе все же удастся заснуть. С дороги ты, верно, устал. Скажи только, как поживает Ривка?»
В глазах Авшалома вспыхнул свет. Его правая бровь задрожала. «Ривка, Ривушка, вьюночек мой непослушный!»
«А ты, дорогой мой, считаешь себя прямым, как пальмовое дерево? Ты тоже непрост, Авша, и хорошо, что молодой побег обвивает твой ствол».
«Тетя Ольга, я люблю ее больше жизни, но она своевольна, и я боюсь ее. Она хрупкое создание, и я страшусь даже обнять ее. Чем больше я ее люблю — тем больше она отдаляется, и это сводит меня с ума. Отсюда и моя страсть к приключениям. Нет мне на свете покоя. Я, словно Каин, чувствую в себе какой-то грех и берусь за самые опасные задания, чтобы только убежать от себя. Сначала я надеялся, что моя Ривочка меня успокоит, но она, как ветер, играет на струнах моей души и натягивает их так, что они вот-вот лопнут».
«Авша, это не она, это ты сам. Ты приписываешь ей то, чего нет. Ты напряжен, тревожен, переполнен чувствами, которым нет выхода. Не обвиняй ее понапрасну. Страсть к приключениям у тебя в крови. Что касается греха, то я не понимаю, о чем ты говоришь».
«Меня преследует ощущение, что люди, которых я люблю, не любят меня. Что-то во мне есть, видно, отталкивающее. Помнишь стихотворение, которое я посвятил Ривке два с лишним года назад? Я боялся испепелить ее своей любовью. Вот я какой!» Он встал из-под одеяла и начал декламировать:
Нет, дитя, как посмею тебя я обнять?
Ты цветок, я ж — медведь толстокожий,
Но хочу я тебе о любви рассказать,
Как подруге, без страха и дрожи.
Ольга улыбнулась. Словно солнце изнутри осветило ее лицо. Уже давно она не улыбалась по-настоящему. В этой улыбке отразилась ее чистая, вольнолюбивая душа. Столько времени живя в напряжении, она внутренне съежилась. Разговор с Авшаломом действовал на нее как целебный бальзам. Вернее, даже не разговор, а общество внимательного и чуткого собеседника. За окном завывал ветер и не переставая падал снег.
«Авша, ты называешь любовь болезнью. В другом стихотворении ты пишешь, что хочешь поцеловать возлюбленную, но губы твои нечисты. Почему, Авша? Откуда у тебя такая ненависть к себе? Почему ты распинаешь свою любовь? Не многие способны на столь сильные чувства. Так зачем же ты проклинаешь самое прекрасное из них — любовь? Разве любовь это болезнь?»
Вместо ответа Авшалом подошел к окну. Снег серебряным покрывалом окутывал деревья, но Авшалом не смотрел на них. Взгляд его был устремлен куда-то в неведомую даль. Помедлив, он продекламировал стихотворение до конца, подчеркивая каждое слово, словно сталкивал с горы тяжелые камни:
Когда Господь снаряжал меня в путь,
Быть цельным велел он мне,
И сердца глыбу вложил Он мне в грудь,
Что меры не знает в любви и вражде.
Хочу я колена обнять твои,
Лаская тебя, умереть,
Но кажется мне, что движенья мои
Мерзки и противны, как смерть.
Ольга вздохнула. «Авша, это и есть твоя беда. Почему ты ненавидишь себя? Откуда у тебя ощущение, что все проявления твоей любви уродливы? Почему тебе кажется, что твои объятия душат возлюбленную? Откуда все это?»
«Не знаю, но так я чувствую».
«Всегда так было?»
«Не помню,
