Книга Поражения, которых могло не быть. Эпоха мировых войн - Григорий Попов

18 июня 1935 г. Германия и Британия подписали соглашение о праве первой на увеличение тоннажа своего боевого флота в пропорции 35 % от надводного флота и 45 % от подводного флота Британской империи. Таким образом, кабинет министров консерватора Стэнли Болдуина подписал империи «смертный приговор». Правда, английские консерваторы искренне верили, что делают шаг на пути к «разрядке». Войдя в число победителей во Второй мировой войне, Британия все-таки понесла такие тяжелые потери на море из-за действий немецких подводных лодок, что этот фактор отразился на всем ее экономическом и военном состоянии в 1940-х гг., что и предопределило распад Британской колониальной империи.

В суммарный тоннаж военного флота Британии входили эскадры в колониях, которые были малопригодны для войны в Северной Атлантике. Кроме того, в самой метрополии флот в значительной степени состоял из кораблей старых образцов. Таким образом, договор 18 июня 1935 г. давал в руки Германии превосходство над Британской империей, которую, впрочем, нацисты еще не рассматривали как врага № 1, в их понимании Англия была целью для дальней перспективы, для начала надо было «решить вопросы» с Австрией, Чехословакией и Польшей.

До отставки С. Болдуина, морской договор, подписанный которым, был явным нарушением Версальского договора, британские вооруженные силы очень слабо перевооружались. Например, моторизация кавалерии началась только в 1937 г. В 1939 г. британская общественность вполне обоснованно обвинила бывшего премьер-министра от консерваторов в «торможении» Англии в подготовке к войне. У. Черчилль отказался в 1947 г. участвовать в праздновании дня рождения С. Болдуина.

Гнев У. Черчилля вполне понятен, помимо того что Британская империя оказалась в 1940 г. на грани страшнейшего в своей истории вероятного поражения, сам У. Черчилль чуть не стал жертвой того самого «морского договора», когда вечером 30 октября 1939 г. немецкая подводная лодка едва не пустила на дно линкор «Нельсон», на борту которого Черчилль проводил военное совещание. У. Черчилля тогда спасло то, что немецкие торпеды не сработали, не сработали две «сигары», «нырнувшие» под хорошо бронированный корпус линкора, а одна взорвалась преждевременно[206].

30 октября 1939 г. могло стать действительно роковым в истории Второй мировой войны, но положение спас тот самый Версальский договор, который многие проклинали как фактор, приведший к власти в Германии Гитлера.

Знаменитый «торпедный скандал» разгорелся осенью 1939 г., хотя операции немецких субмарин у берегов Испании в конце 1936 г. показали, что торпеды G7e, разработанные предприятием «Торпедо Анштальт ИМК», имеют низкое качество, они либо часто отклонялись от курса, либо просто не взрывались. Но шеф этого «торпедного учреждения» Оскар Вер оправдался, обвинив во всем неопытные экипажи субмарин[207]. Объяснение было принято, проблема осталась «замороженной» вплоть до осени 1939 г.

Операции подводного флота Германии в 1939 г. показали, что торпеды имеют все-таки заводской дефект, вытекавший из слабой продуманности их конструкции, 30 % всех произведенных в первые 4 месяца войны и незадолго до 1 сентября 1939 г. торпед, по сделанной в декабре 1939 г. оценке К. Деница, оказались просто «металлоломом»[208]. Сколько торпед было не металлоломом, но с дефектами, приведшими к отказам во время боя, установить практически невозможно.

В 1920 г. перед немецкими инженерами была поставлена задача — разработать принципиально новый тип торпеды, которая взрывалась бы посредством магнитной индукции непосредственно под корпусом судна. Это был безударный тип торпед, передовое слово в военно-морской технике того времени. Но на деле эта разработка оказалась «сырой», немецкие инженеры не учли разницу в атмосферном давлении на борту субмарины в нормальных и в реально боевых условиях. Помимо этого, разработчики новой торпеды не учли во времена еще Веймара реальный угол наклона торпеды в боевых условиях, который, как оказалось, отличался от испытательного (испытания торпеды G7e проводились до запуска в производство только два раза).

Но какой смысл в безударной торпеде, если она применяется против торгового судна, у которого нет «бронированного пояса» у ватерлинии? Дело в том, что новые торпеды задумывались как средство для борьбы с линейными кораблями Британского флота. По всей видимости, в Веймарской республике возобладала старая точка зрения, что подводные лодки должны охотиться за боевыми кораблями, а не за торговыми судами. Эта точка зрения вполне объяснима в условиях подпольного выпуска, когда субмарины производились на базе голландских верфей, Германия не могла себе позволить большой выпуск океанских подводных лодок, чтобы в случае войны создать серьезную угрозу для конвоев западных союзников. Итогом всего этого стала непригодная для войны торпеда G7e, которую «Кригсмарине» пришлось модифицировать в мае 1940 г. после захвата английских торпед на борту британской субмарины «Сиэл» («Тюлень»)[209]. Только после этого немецкие торпеды стали взрываться именно в той точке под корпусом судна, где надо. Не будь захвата «Тюленя», и ход битвы за Атлантику, да и всей Второй мировой войны, мог сложиться несколько иначе.

Результативность атак немецких субмарин против конвоев в первый год войны оказалась низкой, что объяснимо как малым количеством самих подводных лодок, так и «торпедным скандалом». Потери тоннажа западных союзников были следующими: сентябрь — 181 487 т, октябрь — 156 662 т, ноябрь — 73 888 т, декабрь 103 457 т[210]. Для сравнения скажем, что в первом квартале 1917 г. среднемесячные потери торгового флота западных союзников составляли 405 000 т[211]. В октябре 1918 г. — «черный» месяц для немецких подводников (сказалось, вероятно, противодействие системы конвоев) — западные союзники потеряли 177 тыс. т. В Первую мировую войну подводный флот Германии действовал в тех же самых географических условиях, что и в первые 4 месяца Второй мировой войны, то есть он не имел баз на Атлантическом побережье Франции. В апреле 1940 г. тоннаж потопленных судов западных союзников (в основном английские корабли) составил рекордно низкую отметку — 31 423 т[212].

Тоннаж Британского торгового флота перед 1 сентября 1939 г. составил 15,8 млн т[213]. С учетом введения в строй новых кораблей эффективность немецкого подводного флота до июня 1940 г. была незначительной. Англичане, по оценке немецких экспертов из Министерства экономики, могли вводить в строй ежегодно 2,5 млн т, из них 1,5 млн т шло на восполнение физического износа кораблей[214]. Осенью 1939 г. 20 % мощностей британского кораблестроения было переориентировано на строительство боевых кораблей[215].