Книга Пережить бы выборы - Наталья Горская

– Мишка! – ахнула вездесущая Антонина Михайловна под дружный мужской гогот. – Ты прекрати выражаться при дамах… При мне, то есть.

– Даже ещё устойчивей к поломкам, чем это дело, – заверил Окунев. – Разве только чирей на нём иногда вскочит, но это трепотне не помеха. Вот и мелют все языками про то, чего нет и в помине. Известные москвичи нахваливают столичную жизнь, но Россия-то здесь при чём? Какое может быть единство между провинциальным городом, не догоняющим по уровню жизни и двадцатое столетие, и Москвой, которая всегда жила в каком-то своём измерении? Создали бы партию «Единая Москва», а то хотят на одну ступень поставить столичных светских львиц и обворованных властью работяг из остальной России. Вот попомните моё слово: скоро будет революция!

– Да не будет никаких революций! – попытался заглушить его пыл токарь Садовский. – Как и в прошлый раз всё будет. Тогда тоже наперебой всевозможные улучшения обещали, но немедленно забыли, как только обещавшие укрепили свою власть. Скучно. Ни что не ново под луною… Вот и «Сыны Святой России» уже умничают: «Изменить свою судьбу к лучшему можем только мы сами!». Читать противно! Мол, это опять мы сами виноваты, что таких сволочей выбрали. Так до выборов-то они вроде ничего были, а у власти сволочными стали. Как узнать, станет человек у власти сволочью или сумеет человеком остаться? Иная баба за хорошего человека замуж выходит, а через пару дней он бить её начинает и совместное имущество пропивать. Или женится человек на красавице и умнице, а потом вдруг выяснится, что она – квартирная аферистка. Но ведь никто не начинает отношения со слов: «Выходи за меня – я тебя бить и грабить буду». Напротив, соловьями о любви заливаются, обещают звёзды с небес! Так и нас опять обманут. Сначала патоку разливают, а как ни придёшь к ним, так один ответ: «Ну и что с того, что ты Роберт? Вас до чёрта тут таких ходит!». Не пойду я на эти выборы. Они же нас откровенно ненавидят, но им нужны наши голоса. И добывают они наши голоса по принципу всё тех же финансовых пирамид: заманить и «кинуть». А за это нам гарантируют стабильное нищенство, планомерное вымирание и узаконенное рабство. И это «кидалово» у нас теперь принято называть выборами.

– А я пойду, а то кто-нибудь опять за меня проголосует, – заявил Смирнов. – В позапрошлые выборы я после смены успел только под самое их завершение – уже полвосьмого было. И вот, представьте себе, за меня уже какая-то падла проголосовала! Им, должно быть, процентов не хватало, вот и нацарапали там за меня что-то. Я стал орать, что это фальсификация, а мне мент из охраны по-дружески так посоветовал… домой идти. Пока цел.

– Да не заливай, – не поверила Антонина Михайловна. – Это же незаконно.

– А закон в нашей стране для того и существует, чтобы его нарушать. Чтобы у людей мозги энергичней работали именно в том направлении, как ловчее этот самый закон обойти, – жёстко констатировал мастер Усольцев.

– Всё равно не пойду! – настаивал Садовский своим звонким голосом, словно его на выборы очень уж зовут. – Снова обманут, как пить дать.

– А чего ты так боишься обмана, Роба? – равнодушно спросил его Смирнов. – Обманутым стыдно быть посреди тех, кого никто никогда не обманывал, а среди нас таких нет. У нас все обмануты, а те, которые кричат, что их никто обмануть не может, просто давно никому не верят. У меня отец работал пятьдесят лет, а пенсии даже на гроб ему не хватило. Обмануло его государство? Стопроцентно. И сколько у нас таких? Да почитай, что вся страна. Я всю жизнь свою ишачу, а «живу в такой норе, что порой к иной собачей зависть прячу конуре»[4]. Есть тут обман? Есть. А куда деваться? Некуда. Вот ты выполняешь тяжелейшую работу, которая по затрате душевных и физических сил должна бы очень высоко цениться, дышишь пыльным и горячим воздухом в цеху, но у тебя нет никакой надежды и возможности хотя бы раз за всю жизнь на курорт съездить, здоровье подправить. Ты выдохнешься – другого раба найдут. Это справедливо? Нет. Обманут ты? Да. И мы все такие, так что нечего переживать, что нас ещё раз какое-нибудь очередное ничтожество обманет. А куда нам деваться-то? Из своего же дома не побежишь. Тем, кто из собственного народа рабов сделал, не стыдно, а тебе стыдно! Теперь это считается хорошим признаком, когда человеку не бывает стыдно за свою ложь и подлость. Это раньше совесть нормой была, а теперь про людей с совестью и стыдом говорят: быдло закомплексованное… Всюду врут! Сын на работу устраивался, повсюду обещают большие зарплаты, а на деле платят копейки. Узнавшие эту ложь люди пару месяцев поработают и увольняются, потому что штаны начинают спадать, зато на их место новые обманутые приходят. Почитай газеты с объявлениями о работе: повсюду сулят высокие зарплаты, а на деле хорошо, если хотя бы третью часть обещанного получишь. Кругом обман, и это стало нормой. В газетах единственно правдивая информация – это только дата выпуска. Даже названия с каким-то намёком: «Правда». Как будто кто-то додумается назвать газету «Ложь». Или журнал называется «Здоровье», а пишут в нём только о болезнях. Так что нам от обманов уже никогда не отмыться. Никому не нравится, когда его обманывают, а другие это замечают. Потому что это означает слабость и беспомощность, в которых никто не любит признаваться. Но вся страна разделилась на обманутых и обманщиков, обиженных и обидчиков, и обманщики-обидчики теперь людьми успеха названы. У меня жена в гости к племяннице съездила в Москву, у неё все подруги каждый год на курорты катаются, имеют богатых покровителей или как там теперь это блядство называется. И так ей неловко среди них сделалось, потому что живут люди совершенно в другом измерении. В нашем городе никто на курортах не бывал, поэтому и не чувствуешь среди его жителей своей ущербности. Так же и обман. У нас миллионы стариков, которые вкалывали как рабы на государство с подросткового возраста до глубокой старости, но им сейчас не прожить и неделю на пенсии. Они обмануты, мы обмануты, наши дети, внуки, правнуки. Так чего же вы боитесь, что вас снова кто-то обманет? Поимели нас всех от души, а ты вдруг обмана испугался!

– Чихать мне на эти философии! Чего я буду голосовать? Нам лучше уже не будет. Это те, кому режим благоволит, должны на выборы бежать, волноваться, чтобы лафа для них и дальше продлилась: олигархи там, банкиры всякие, шестёрки да подстилки ихние, «певцы режима барыг». А нам-то с чего суетиться? Кто бы к власти ни пришёл, мы уж ко всему готовы. Вот только огороды не отняли бы. Под особняки бедным беженцам с юга.

– А я вам конкретно заявляю, что будет революция! – гудел как колокол Окунев.

– Чего ты заладил со своей революцией! – накинулся на него Усольцев. – Какая революция? Ради чего и для кого? Вот в Европе поиграли в революции, увидели залитые кровью площади, горы изуродованных и обезглавленных трупов и сразу выздоровели. Решили, что такой ценой слишком дорого платить за свои требования, надо научиться как-то иначе это делать, цивилизованно. Научились. А мы ничему не учимся! Мы терпим-терпим, пока шкив не лопнет, а потом уж вымещаем гнев на баррикадах. На любом вымещаем, кто подвернётся! А всё оттого, что нельзя так терпеть. Всё плохо, когда не в меру, и вот так безмерно терпеть, как мы терпим, нельзя. Надо детей нынешних, пока они ещё не уподобились нам, отучить как-то от такого патологического терпения. Срочно какую-то школьную дисциплину ввести и внушить им, пока не поздно, чтобы они не позволяли так собой манипулировать и помыкать, как мы позволили, чтобы хоть одно непотерянное поколение у нас наконец-таки появилось! А революция твоя людям ничего не даёт. На смену вчерашней зажравшейся власти придёт новая голодная, которая первым делом начнёт отъедаться и жирком обрастать. Что обычно делает революция? Останавливает страну в своём развитии, отбрасывает её на несколько лет назад. Что она даёт людям? Перевёрнутые трамваи, толпы пьяной швали, разгром винных складов, вседозволенность. Такой «карнавал», конечно же, ослепляет и отвлекает от серых будней, но они рано или поздно наступят. И что тогда? Похмелье и разочарование. Всегда после революции на смену общественным надеждам приходят насилие, порабощение и ненависть. Это почти закон физики: после каждой революции надежды целого поколения сметены, идеалы растоптаны. Потом революция начинает пожирать своих героев. Безо всякой причины и цели. Только потому, что раскрутившийся маховик требует новых жертв, а машину смерти нужно хоть чем-то питать. Революционеры – это фактически мертвецы. Они умирают на баррикадах, потому что совершенно не умеют жить. Для революции хорош только тот, кто умер. Желательно на баррикадах и желательно как-нибудь помучительнее, чтобы кишки там выпустить или под пытками. Если умер естественной смертью – фи, на подвиг не тянет. Че Геварра был незаменим на баррикадах, в уличной потасовке, в поножовщине. Но когда революции и бойни закончились, а его назначили министром, он совершенно растерялся и всё завалил. Он не умел жить! Просто жить. Он умел только карабкаться на баррикады и призывать туда других. Он умел убивать и умирать, а жить самому и помогать это делать другим – нет.