Книга Тайный мир Шопоголика - Софи Кинселла

— Прекрасная идея. Было бы здорово! Никто и ни за что незаставит меня сесть на лошадь. Даже в Гайд-парке. Буду со всем соглашаться, анакануне прогулки скажу, что подвернула лодыжку. Или что-нибудь в этом роде.

— А собак ты любишь? — спрашивает он.

— Очень, — уверенно отвечаю я.

Это почти правда. Я бы не стала заводить собаку — слишкоммного возни и шерсть повсюду, — но мне нравится смотреть, как в парке выгуливаютлабрадоров. И миленьких щеночков из рекламы я тоже люблю. Ну, вы понимаете.

Мы погружаемся в молчание. Я пью шампанское.

— Тебе нравятся «Жители Ист-Энда»? — после бесконечной паузыспрашиваю я. — Или тебе больше нравится «Улица Коронации»?[19]

— Боюсь, я ни разу не смотрел ни то ни другое, —извиняющимся тоном говорит Таркин. — Но уверен, они оба очень интересные.

— Ну, э-э… тут дело вкуса. Иногда они и правда оченьинтересные, а иногда… — Я неловко замолкаю и улыбаюсь. — Ну, ты понимаешь.

— Конечно! — восклицает Таркин так, словно я сказала что-тожутко интересное.

Опять неловкое молчание. Так, это уже хуже.

— В Шотландии есть хорошие магазины? — наконец спрашиваю я.

У Таркина делается странное лицо.

— Не знаю. Я стараюсь вообще не ходить по магазинам.

— Понимаю. — Я залпом допиваю шампанское. — Да, я тоже… тожетерпеть не могу магазины. Ненавижу ходить по магазинам.

— Правда? — Таркин искренне удивлен. — А я думал, что вседевушки обожают бегать по магазинам.

— Только не я! По мне, так нет ничего лучше верховойпрогулки по охотничьим угодьям. С парочкой борзых.

— Да, это восхитительно, — расплывается в улыбке Таркин. —Надо нам как-нибудь выбраться вместе на такую прогулку.

Вот это уже ближе к делу! Общие интересы! Общие мечты.

Наверное, я не очень-то честна, и, вероятно, на данныймомент мои интересы несколько отличаются от интересов Таркина. Но шанс есть.Они могут стать моими. Я с легкостью могу заставить себя полюбить собак илошадей, если придется.

— И конечно… послушать Вагнера, — как бы между делом бросаюя. Ха! Умница!

— Тебе правда нравится Вагнер? — радостно улыбается Таркин.— Знаешь, не все его любят.

— От Вагнера я просто без ума. Он мой любимый композитор. —Так, быстренько вспоминай, что там в книжке написано? — Обожаю… э-э… этизвонкие мелодичные нити, вплетающиеся в прелюдию.

— Прелюдию к чему? — заинтересованно спрашивает Таркин.

Черт! У него что, не одна прелюдия? Верчу в руках пустойбокал, тяну время, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь еще из той книжки. Ноединственное, что приходит на ум, — «Рихард Вагнер родился в Лейпциге».

— Все прелюдии, — наконец выдаю я. — По-моему, они все…классные.

— Понятно, — удивленно кивает Таркин.

Ах ты черт, не надо было этого говорить, да? Быстросоображай, что там еще в запасе?

К счастью для меня, в эту минуту официант приносит нашихлебные палочки, и мы закрываем тему Вагнера. Таркин заказывает ещешампанского. У меня такое ощущение, что мы без него вряд ли обойдемся.

Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почтицелую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна встельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но этоерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, даи беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я.Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.

Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинкустула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достаеткоробочку:

— Вот. Это тебе.

Признаюсь, на секунду я подумала… Есть! Он делает мнепредложение! (Смешно сказать, но первая мысль, которая посетила меня в тотмомент, что наконец-то выплачу долги. Хм. Когда он и вправду сделает мнепредложение, надо подумать о чем-нибудь более романтичном.)

Но он, конечно, не делает мне предложение, так ведь? Онпросто приготовил для меня подарок.

Открываю коробочку и внутри нахожу кожаную шкатулочку. А там— маленькая золотая брошка в форме лошади. Очень тонкая работа, красиваявещица. С маленьким зеленым камушком (изумруд?) на месте глаза.

Совершенно не в моем вкусе.

— Потрясающе красиво, — выдыхаю я с трепетом. — Просто…ослепительно.

— Миленькая, правда? Я надеялся, что тебе понравится.

— Очень. — Я верчу брошь в руках (на обратной стороне клеймос пробой — хоть это хорошо), потом снова перевожу взгляд на Таркина. В глазахвсе плывет. Господи, как же я пьяна. По-моему, мне шампанским уже глаза залило.— Как мило с твоей стороны, — мурлычу я.

Я не ношу брошки. Нет, в самом деле, куда их прикалывать?Пришпандорить к футболке, что ли? Бред. И потом, от этих брошей такие ужасныедырки остаются.

— Тебе пойдет, — после паузы говорит Таркин, и до менядоходит, что, видимо, я должна эту штуку на себя прицепить.

Ну вот! Я же испорчу свое платье от «Уистлз»! И кому,скажите, захочется иметь скачущую лошадь на груди?

— Я просто обязана ее примерить. — Щелкаю застежкой,осторожно прокалываю нежную ткань и чувствую, как брошь оттягивает ее,деформируя платье. Господи, и на кого я теперь похожа?

— Красиво, — говорит Таркин, глядя мне в глаза. — Впрочем…ты всегда красивая.

Он наклоняется ко мне, и у меня мигом сводит желудок. Ончто, опять собирается взять меня за руку? А потом еще и поцеловать захочет. Ясмотрю на его губы — влажные, полуоткрытые — и невольно содрогаюсь. Я к этомуне готова. Нет, конечно, я хочу поцеловать Таркина. Естественно. Честное слово,он ужасно симпатичный. Просто… наверное, сначала нужно выпить еще немногошампанского.

— Тот шарф, который был на тебе в прошлый раз… Такойкрасивый. Я увидел тебя и подумал…

Я наблюдаю, как его рука ползет к моей.

— А, мой шарфик от «Денни и Джордж»? Да, очень красивый,правда? Это был шарф моей тети, но она умерла. Очень печальная история.