Книга Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это два из трех спутников, которые русские запустили в начале апреля! Мы считали, что это система навигации, но это помехопостановщики космического базирования! Ребята с «Фалькона» спрашивают, что им делать.
«Оригинально, – мелькнуло в голове у адмирала, – получение сигнала из точки, лежащей как можно ближе к зениту, всегда мыслилось конструкторами как наиболее простое средство повышения помехозащищенности…»
– Если русские вскрыли их код, пусть срочно меняют его, при чем здесь мы? – нахмурился он.
– Они говорят, что русские не вскрывали код, сэр! Иваны просто ретранслируют его. Внеплановая процедура смены кодовых последовательностей займет несколько часов, а за это время навигационное обеспечение войск в Балтийском регионе будет нестабильным. Они спрашивают, не можем ли мы сбить эти спутники?
Адмирал задумался. Сбить спутник, летящий по высокоэллиптической орбите, когда он находится в перигее, вблизи Земли, было, в принципе, решаемой задачей. Лучшим средством для этого была противоракетная система «Иджис» с противоракетами SM-3[35], устанавливаемая на кораблях US Navy. Вот только дать гарантию, что в нужной точке морской поверхности будет находиться оснащенный этой системой корабль, было невозможно. Перигей находится в Южном полушарии, а все подобные корабли – в Северном. Разве что возле Диего-Гарсии болтается подходящее корыто… Впрочем, у него есть еще одна возможность…
– Сэр, вас вызывает генерал Кейси! По тому же поводу. Он спрашивает, есть ли возможность сбить русские спутники?
– Передайте ему, что мы приложим к этому усилия… Потом свяжитесь с флотом и выясните, нет ли у них случайно корабля с «Иджисом» в южной части Тихого океана, юго-восточнее Новой Зеландии?
Взлет целого истребительного полка – событие неординарное и в мирное время практически не встречающееся. Одна за другой боевые машины разбегались по полосе и, ослепляя наблюдателей блеском пламени из форсажных камер, взмывали в воздух.
Последние две недели, с момента предъявления американского ультиматума, полк в полном составе сидел в готовности номер три. Тревогу объявили сегодня в половине четвертого утра. Еще полтора часа назад занявшие места в кабинах пилоты ждали команды на взлет – главный штаб ВВС и ПВО, подобно тонкому механизму, действовал по заранее намеченному алгоритму:
Нападение является свершившимся фактом? – Да. – В полк уходит приказ на готовность второй степени.
Уничтожены ли основные радиотехнические средства Коалиции в Прибалтике? – Через пять минут приходит сообщение о поражении радара TPS-117 под Резекне ракетами комплекса «Смерч»[36], через пятнадцать – радаров ASR-7 под Вентспилсом и на авиабазе Лиелварде пусками «Искандеров»[37], через тридцать – ASR-8 в Эмари и второго TPS-117 в Лиеварде бомбоштурмовыми ударами. Радарная сеть «Балтнет» слепнет, и Коалиция теряет возможность следить за происходящим над значительной частью Прибалтики и запада России. – В полку объявляется первая степень боевой готовности.
Есть ли подтверждение готовности с аэродрома Борок? – Там уже растаскивают с полосы кадки с кустами, сдергивают маскировочные сети с аэродромной техники и радиотехнических средств, прозванивают световую сигнализацию, которую до сегодняшнего дня включать запрещалось категорически. Батарея «Панцирей» – с кровью оторванная в штабе 6-й армии ВВС и ПВО на прикрытие особо важного объекта – расползается по подготовленным позициям, готовая прикрыть аэродром непроницаемым куполом. Через минуту подтверждение получено. – Полку дается «добро» на взлет.
Воздушный коридор двадцати четырем машинам полка проложен длинной восьмисоткилометровой дугой, через Кострому и Рыбинск. Ближе к Москве любую неопознанную цель атакуют без предупреждения. А Су-50 сейчас вряд ли кто может опознать – уголковые отражатели сняты, оружие только во внутренних отсеках, нет даже подвесных баков. Из мер предосторожности только ответчики государственной системы опознавания.
«Дмитрий, вы меня слышите?» – прочитал журналист по губам своего контролера Стюарта Карлендера за секунду до того, как ожил динамик.
– Дмитрий, вы меня слышите?
– Я слышу вас. Но говорите медленнее, рассинхронизация составляет почти полсекунды!
Стюарт находился почти в пяти тысячах миль от Дмитрия, в офисе CNN в Атланте, и его черное лоснящееся лицо выражало неподдельную тревогу. Он опять заговорил, но на этот раз Дмитрию не удалось понять, о чем идет речь, пока с другого континента вслед за изображением не дошел звук.
– Дмитрий, у нас чрезвычайная ситуация! Мы потеряли связь со всеми «внедренными»! Слава богу, ваш канал действует! Вы готовы выйти в прямой эфир? Нам нужно короткое прямое включение!
«Старый козел! – подумал Голдберг, неожиданно для себя по-русски. – Не ты ли зажал жалкие три тысячи баксов на польское релейное оборудование?»
Налаженные связи в пресс-центре позволили ему вовремя получить информацию о том, что с момента начала военных действий ожидается невиданный по накалу всплеск радиоэлектронной борьбы и гражданские каналы связи, скорее всего, окажутся бесполезными. Наверняка что-то подобное слышали и другие репортеры, но мало кто из них понимал, о чем вообще идет речь, а еще меньше приняли какие-то меры. В результате, как только раздались первые выстрелы этой войны, американские телестанции разом потеряли связь с большинством «внедренных», как называли журналистов, которых командование «прикрепило» непосредственно к боевым подразделениям.
Связь со съемочными группами в Варшаве и Гданьске сохранилась, но весь северо-восток Польши оказался выброшен из гражданского медийного пространства, и видеофоны со спутниковой связью через систему «Inmarsat», которые предполагало использовать большинство репортеров, оказались бесполезными.
Дмитрий подошел к этому более предусмотрительно. Прежде всего он связался с папой, который по своей работе в России был не чужд радиоэлектронике. У Голдберга-старшего в его брайтонской клоаке просьба сына вызвала приступ ностальгии по молодым годам и любимому делу, которым он некогда занимался в Москве, в большом доме на Преображенской площади. Он напряг память и вывалил на него кучу технических деталей.
