Книга Роковой поцелуй - Лара Темпл

– Знаю. На других листах в основном достоинства и перечисляются. Очень неловко, но жаль, что его щепетильность помешала ему прочесть остальное! Хотя тогда он мог бы убежать по совершенно иным причинам. Когда-то он говорил мне, что меньше всего его интересуют вязкие, чрезмерно эмоциональные особы женского пола.

– А вы считаете себя вязкой и чрезмерно эмоциональной особой?

– Раньше я никогда так про себя не думала. Безусловно, я не считаю себя вязкой. Правда, иногда мне хочется прилипнуть к нему… Бывают дни, когда я определенно чрезмерно эмоциональна; а в другое время нет. Больше я ничего не знаю. Вы только скажите, что еще мне сделать, чтобы вы сказали, где он.

– Я уже вам сказал. Он в окрестностях Дувра.

– Да, но куда он последует оттуда?

– Очень хочется послать вас за ним в Дувр, но, поскольку он занят весьма щекотливым делом и скоро вернется, это было бы нерационально и, возможно, вредоносно. Поэтому предлагаю: позвольте ему сделать свое дело и терпеливо дождитесь его возвращения.

Хорошо, что Оливия сидела; у нее кружилась голова, она покрылась холодной испариной. Она не плакала, едва сдерживалась. Больше всего ей хотелось, чтобы рядом оказался Лукас, чтобы он был с ней. Она прогнала тошноту и выпрямилась.

– Я могу съездить в Дувр и навести о нем справки!

Чез широко улыбнулся:

– В таком случае я пожелал бы вам удачи, дорогая моя, если бы хотел, чтобы вы попали в крупные неприятности. Во-первых, я не сказал, что он в Дувре. Я сказал, что он в окрестностях Дувра. А во-вторых, если вы каким-то чудом и узнаете его местонахождение, он встречается с довольно неприятными личностями, которым совсем не понравится, если им помешает порядочная молодая женщина; они могут выместить досаду на моем брате. Так как я не могу этого допустить, мне придется… так сказать, топнуть ногой. Но мне не хотелось бы именно так начинать отношения с будущей невесткой.

– Я должна его увидеть!

– Вы его увидите. Несмотря на все его недостатки, мой брат очень серьезно относится к своим обязанностям. Он не сбежит, и вам не нужно волноваться, что он попытается уклониться от женитьбы. Предлагаю вам потерпеть. Обещаю: как только он вернется в Лондон, я сразу дам вам знать. И тогда вы сможете – если захотите – вволю побушевать.

Оливия глубоко вздохнула. Все будет хорошо. Главное, что Лукас не бежал от нее в русские степи. Скоро он вернется в Лондон. Возможно, он пока сам того не знает, но она ему нужна.

А он очень нужен ей. Он считает ее беспощадной – что ж, она докажет, насколько беспощадной она может быть. Она поставила бокал.

– Благодарю вас, мистер Синклер.

– Чез.

– Что, простите?

– Родственники и друзья называют меня Чезом.

Она улыбнулась.

– Спасибо, Чез.

– Пожалуйста, мисс Силвердейл. Ну, теперь я потребую награду.

– Все, что угодно.

– Дорогая моя, не советую так отвечать признанному повесе.

Оливия улыбнулась.

– Пожалуйста, перестаньте дурить мне голову ерундой о Синклерах-соблазнителях! Просто скажите, чего вы от меня хотите.

– Я хочу, чтобы вы постарались подружиться с нашей сестрой Самантой. Последнее время ей приходится нелегко. Возможно, она не слишком склонна завязывать дружеские отношения, но вы показались мне решительной молодой особой. Другой и не удалось бы так прочно завладеть Лукасом. Поэтому я прошу направить вашу решимость на то, чтобы завоевать ее доверие. Вы попытаетесь?

– Я сделаю все, лишь бы Лукас был счастлив.

– Значит, все хорошо. – Чез кивнул и направился к двери. – Что ж, мне пора, но мы с вами наверняка увидимся до свадьбы.

– Если она состоится, – буркнула Оливия.

На пороге он остановился и оглянулся через плечо.

– Оливия Силвердейл, лично я буду очень разочарован, если все сорвется.

Глава 24

Лукас потянулся к ней, провел ладонью по ее пышному бедру. Он чувствовал идущий от нее жар и приготовился притянуть ее к себе; он не сводил взгляда с розовых сосков, а потом, подняв голову, заглянул в сонные зеленые глаза, в которых плясали золотистые искорки.

– Ты хочешь меня? – Его голос повис между ними.

Она захлопала ресницами и улыбнулась.

– А разве ты не знаешь?

Им овладело торжество, он наконец позволил себе прижать ее к себе – и заворчал от боли, ударившись рукой о деревянную стену.

Черт побери! Черт ее побери!

Он с трудом сел на неудобной кровати и потер лицо руками. Он снял для деловых встреч довольно обшарпанный дом. Голова болела, как будто в нее стучали изнутри дверным молотком. Он уже староват для роковой комбинации трех дней и ночей сложных переговоров с обилием водки.

Нет, дело в другом. Эротические сны с ароматом персика – вот что самое трудное! Его раздирали самые противоречивые чувства; это было для него самым трудным с детства.

Целых три дня он был сосредоточен на переговорах с представителями Нессельроде. Он действовал с упорством бультерьера, душа же его представляла собой дымящуюся лаву – он гневался, вспоминая манипуляции Оливии и ее бесчувственность, злился на себя за то, что оказался таким доверчивым, и испытывал приливы разъедающей жалости к себе, которую всегда высмеивал в других.

И каждую ночь ему снился один и тот же сон: как она входит в его кабинет, подходит к нему и…

Он застонал, вцепившись в свои растрепанные волосы.

Камин давно потух, и пол стал ледяным. Сейчас ему бы и самому пригодилась грелка. Нет, грелка ему не нужна. Ему нужна доводящая до бешенства, требовательная и настороженная молодая женщина, которая и боится его, и испытывает ярость. Иногда больше боится, чем испытывает ярость…

Он снова вспомнил, как она прислонилась к двери его кабинета. Но на этот раз его тело не воспламенилось; он лишь видел ее робкую, неуверенную улыбку. Она была полна решимости идти вперед, но готовилась к отповеди.

Чего же он от нее ожидал?

Неужели он действительно думал, что то же чудо, которое сбросило с него защитные слои и открыло для сентиментального чувства, называемого любовью, произойдет и с ней только потому, что он так страстно того желал?

Девчонка так же подозрительна, как и он, и так же боится сильных чувств. Она полюбит не сразу, но когда полюбит…

Вместо того чтобы благодарить небо за то, что она хочет его, хочет быть с ним, и признать, что это серьезное основание, на котором можно вырастить капризный, но гибкий цветок, он закатил скандал и сбежал, как взвинченный недоросль на вершине первой влюбленности.

Здесь и сейчас он ничего не мог объяснить.