Книга Пойми и прости - Дж. П. Моннингер

— Да, конечно.

Я поцеловала его в тыльную часть ладони. Мне постоянно хотелось целовать его.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, несмотря на твой недостаток. У тебя туго с шутками. Поначалу это показалось мне проблемой, но я научился игнорировать ее.

— Спасибо.

— И потому, что ты читаешь Хемингуэя. Именно поэтому я люблю тебя.

Я кивнула.

— И потому, что ты дополняешь меня.

— Уф, вот тебе на. Прекрати цитировать фильмы.

Он наклонился и поцеловал меня в шею. Я прильнула к нему губами. Мы поцеловались. Целуя Джека, я чувствовала, что земля уходила из-под ног.

— Настоящая причина моей любви к тебе — это то, что мы с тобой делим глаз, — сказал он, когда мы снова откинулись на креслах. — Ты когда-нибудь слышала об этом?

— Вряд ли.

— Ты слышала о горгонах? Три ужасные сестры со змеями вместо волос. Все они были слепые, но у них был один-единственный глаз, и им приходилось постоянно делить его между собой, чтобы увидеть мир. Так и у нас, Хезер. Мы смотрим на мир через одну линзу.

Я чуть было не пошутила над тем, что он назвал меня горгоной, но поняла, что он говорит серьезно. Хотя мне не верилось в это, я услышала, что его голос дрожит. Я подалась вперед и посмотрела на него.

— Джек?

— Прости.

— Не стоит. Ты в порядке?

— Я люблю тебя, Хезер. И хочу, чтобы ты знала это.

— И я люблю тебя, Джек. Ты в порядке? Что происходит?

— Все хорошо. Немного устал.

— Не нужно было танцевать всю ночь.

Он улыбнулся и поцеловал мою руку. Он не отрывал губ от моей кожи.

— Как думаешь, что сейчас видит наш ясень?

— Двух влюбленных. У них есть маленькая собачка, которая сидит у их ног. Собака очень старая, но она все равно каждый день ходит с ними в парк. Пес почти слепой и однажды перепутал белку с сукой. Он мечтает пробежаться по парку с этой белкой, но у него слишком старые и больные ноги.

— У белки есть имя?

— Нет, вряд ли. А собаку зовут Робин Гуд.

— Это не собачье имя.

— Нет, собачье. Это бигль. И прямо над бровями у него есть коричневые пятнышки.

— Неплохое зрелище. Я рад, что нашему ясеню есть на что посмотреть в такое замечательное утро.

— Ясень Обыкновенный всегда будет смотреть.

Через несколько минут он сказал, что ему нужно в уборную, встал и взял свой рюкзак. Я попросила его прихватить какой-нибудь фрукт, если ему встретится фруктовая лавка по пути. Он кивнул.

— Этим можно утешаться, правда? — сказал он.

Он когда-то уже говорил это мне. Может, даже дважды.

— Ты что, цитируешь Хемингуэя?

— Красивые слова. Я всегда хотел произнести их.

— Не вижу никакой связи с фруктами. Я говорю о фрукте, а ты цитируешь Хемингуэя.

— А никакой связи и нет, — сказал он. — Просто хотел повыпендриваться. Ты такая красивая, Хезер. Если бы у меня было шесть жизней, я бы каждую из них провел с тобой. Каждую, до единой.

Он улыбнулся и надел рюкзак на плечи. Что происходит? Казалось, он был слишком эмоциональным для повседневной атмосферы аэропорта. В моей голове промелькнул вопрос: зачем ему рюкзак в мужском туалете? Но я решила не заморачиваться. Может, ему хотелось перемен. Было совершенно непонятно, как помочь ему. Наши глаза встретились. Я проводила Джека взглядом, и уже через мгновенье толпа поглотила его.

Я достала телефон и проверила сообщения. Написала Эми. Сказала ей, что уже на пути к ней. Написала Констанции и спросила, видела ли она кенгуру. Написала маме — это то же самое, что переписываться с папой, — и сказала, что я в аэропорту, устала, скоро буду дома и очень хочу их увидеть. Я проверила дюжину писем, большинство с работы, увидела фотографию, которую выставила на Facebook моя подруга Салли, — на ней был кот в пиратской шляпе. Смешная фотография. Я поставила ей «лайк» и прокомментировала: «Йо-хо-хо, парень». Добавила смайликов. Это был очаровательный кот.

Казалось, я на какое-то время провалилась в виртуальный мир. Только я и интернет-пространство, которое даже не существовало, но в то же время существовало. Очнувшись, я поняла, что прошло довольно много времени. Солнце постепенно зашло за самолет. Фонари взлетно-посадочной полосы вдруг стали ярче по сравнению с тусклым солнечным светом. Моя шея начала неметь, и я медленно положила телефон в нагрудный карман в рубашке.

Я посмотрела в сторону, куда ушел Джек. Достала телефон и снова посмотрела на время. Он ушел… Я даже не знала, насколько давно. Какой смысл в том, чтобы проверять время, если я даже не помнила, во сколько он ушел? Если я не знала этого, то смотреть на часы не было никакого смысла.

Прежде чем я успела что-либо предпринять или сделать, ко мне подошел мужчина в хорошем костюме, с телефоном у уха и указал на свободное кресло-качалку рядом со мной. Я вытянула руку, чтобы помешать ему, но поняла, что это довольно отчаянная реакция. Я убрала руку и кивнула ему. Он улыбнулся, поблагодарил меня и оттащил кресло подальше. Оно стояло слишком близко к моему. Мне не понравилось то, что он его отодвинул.

— Не могли бы вы… — сказала я мужчине, указывая на свой рюкзак.

Я хотела, чтобы он присмотрел за ним. Незнакомец прикрыл микрофон телефона и покачал головой. Он объяснил мне на французском, что будет сидеть всего минуту.

— Пожалуйста, присмотрите до тех пор, пока не уйдете, — сказала я. — Я скоро вернусь.

Мужчина сжал губы. Словно хотел сказать: «Американцы». Или: «Может, присмотрю, а может, и нет». У меня не было времени на то, чтобы договариваться с ним. Я пошла в направлении Джека. Вокруг меня суетились люди, и на мгновение мне вспомнилась сцена из «Над пропастью во ржи». Мы читали этот роман в школе, и хотя он никогда особо мне не нравился, я вспомнила главного героя, Холдена. Ему хотелось быть мальчиком, который с вытянутыми руками прошел высокий луг, помогая детям не упасть. Именно так я чувствовала себя, шагая против потока пассажиров. Где-то там, среди людей, должен быть Джек, и я, почти вытянув руки, пыталась найти его взглядом.

Прошло немного времени, и я достала телефон и написала сообщение.

«Где ты?» — спросила я.

Я держала телефон перед собой, надеясь на мгновенный ответ. Но он не отвечал. Я осознала, что остановилась посреди движущейся толпы, словно камень в ручье. Людям приходилось обходить меня, они, конечно же, злились, а их лица почти излучали ярость. Я нарушила правила. Дура. Это все, что они смогли сделать, лишь бы не ударить меня.

Я отправила телефон обратно в карман и пошла вниз по проходу, пока не нашла мужской туалет. Я смотрела, как мужчины заходят и выходят из уборной, но никак не могла осмелиться попросить одного из них посмотреть, есть ли там Джек. Вдруг до меня дошло: ему стало плохо. Что-то случилось. «Черт с ним», — подумала я и ворвалась внутрь, невинно отворачиваясь от мужчин и выкрикивая его имя, словно сварливая жена.