Книга Пойми и прости - Дж. П. Моннингер

— Так считал Фрейд.

— Конечно. Ты знаешь, куда идти?

— Думаю, сюда.

— Мой отец поначалу будет вести себя немного недружелюбно. Должна тебя предупредить. А потом подобреет. Обещаю.

— Когда-нибудь тебе тоже придется познакомиться с моими родителями, ты в курсе?

— Знаю. Я хочу познакомиться с ними.

— Это ты сейчас так думаешь. Погоди немного.

— Они ужасные?

— Не ужасные. Просто эгоцентричные, думаю. Я описываю их хуже, чем они есть на самом деле. Это часть моей системы верований.

— Так считал Фрейд.

— В этот раз это не сработало. Я не могу дать тебе инструмент, если ты используешь его не по назначению.

Затем он остановился и поцеловал меня. Мы долго целовались. Это не было невинно, но и не совсем страстно. Это был товарищеский поцелуй, словно мы вышли на новый уровень, более удобный в отношении того, что мы значили друг для друга.

— Совсем скоро встанет солнце, — сказал Джек, оторвавшись от моих губ.

— Мне понравилось танцевать с тобой. И мартини. Все-все.

— Так ведь и влюбиться можно, ты в курсе? — спросил Джек.

— Так считал Фрейд.

Он улыбнулся. Наступило утро.

37

— Ты не веришь в снежного человека? — спросил Джек по пути в аэропорт, глядя на меня так, словно я сказала что-то нелепое. — Как ты можешь отрицать науку? Существование снежного человека — это проверенный наукой факт. Ты что, не читала об экспедициях, которые доказали, что снежный человек, вне всякого сомнения, существует и разгуливает где-то по тропическим лесам штата Вашингтон?

— Так считал Фрейд.

— Ну вот, видишь? Ты слишком часто это используешь. Ты злоупотребляешь фрейдовской картой.

— Я думала, ты сказал, что это всегда работает.

— Не всегда, Хезер. Ничто не всегда. Ничто в этой вселенной не бывает всегда. «Так считал Фрейд» — это выражение, которое можно использовать иногда, но не всегда. Хитрость заключается в том, чтобы знать, когда это уместно.

— Так считал Фрейд.

— Ну вот, опять проштрафилась. Ты прямо как попугай, который научился говорить: «Полли хочет крекер». Продолжаешь повторять одно и то же, но не понимаешь, что говоришь.

— С чего вдруг попугаю хотеть крекер?

— Ты действительно не понимаешь? Прости, но у тебя туговато с шутками. Я и не знал о степени твоей проблемы до этого момента. Прости, если вел себя бестактно.

Он взглянул на меня и приложил палец к губам.

— Не говори, — предупредил он.

— Так считал Фрейд.

Он вздохнул.

— Может, записать тебя на какие-нибудь занятия? Тебе там помогут с шутками. Ты этого заслуживаешь. У тебя нарушение юмора.

Я положила голову ему на плечо. Мне очень хотелось спать. Я ощущала полное спокойствие и счастье. Я не особо любила летать, но мне всегда нравилось то, куда меня приводят полеты. Пора домой. Хотелось увидеть родителей и мистера Барвинка, побыть где-нибудь подольше, чем один или два дня. Путешествия заставляют тебя сбросить кожу, а чтобы снова ее нарастить, нужно побыть дома.

— Я должен спросить тебя еще кое о чем, — вдруг посерьезнел Джек. — Ты готова услышать кое-что важное? Это может изменить наши отношения.

— Что?

— Готова?

— Наверное. Это шутка?

— Это не шутка, Хезер. Мне нужно знать твое отношение к воображаемой гитаре. Мне нужно знать, насколько приемлемой ты считаешь игру на воображаемой гитаре.

— А что, ты много играешь на воображаемой гитаре?

— Au contraire. Напротив, мисс Хезер. Я верю, что все, кто играет на невидимой гитаре, должны бесконечно смотреть на себя, делающих это.

— Ты настолько сильно ненавидишь это?

— О, более чем ненавижу, Хезер. Намного более. Слово «ненависть» не передает мои чувства. В смысле, что такое воображаемая гитара? Что это вообще значит? Человек держит свои руки так, словно он — или она, хотя этим чаще парни занимаются, — словно он играет на гитаре. Конечно, выходит так, что парень играет самые замысловатые в мире гитарные фишки безо всякого умения играть. И тогда он оглядывается, словно действительно делает нечто невероятно крутое, корчит рок-н-рольную морду и выдает последний пронзительный аккорд. Да это оскорбление всего святого на этой земле.

— Так значит, мне никогда нельзя играть на воображаемой гитаре?

— Тебе можно, Хезер. Ни в чем себе не отказывай. Я никогда не стану мешать тебе играть на воображаемой гитаре. Мне просто придется покинуть комнату, вот и все. И после этого я больше никогда не смогу смотреть на тебя так, как раньше. Просто не смогу. Белому мужчине не понять этот вид музыкального мастерства.

— Значит, «да» снежному человеку и «нет» воображаемой гитаре. Понятно. Есть что-то еще, о чем мне следует знать? Есть какое-то руководство по использованию?

— О, там все очень плохо, Хезер. Одна сплошная заморочка.

Я закрыла глаза. Автобус выехал на широкую трассу и разогнался. Я выглянула в окно и увидела, как садятся самолеты. Джек держал меня за руку. Я подумала о мистере Барвинке. Подумала о моих маме с папой, о том, что они скажут, чего не скажут, как наш дом примет Джека. Я задержала дыхание, нырнула под воду, и все надо мной — свет и вода — стало таким мягким, тихим и нежным. Затем автобус съехал с магистрали, темп сменился, и вот мы приехали, еще немного — и улетим. Джек поднялся, чтобы достать наши сумки, высунув язык, сымитировал игру на гитаре и улыбнулся так, как это делает только Джек.

Ненавижу аэропорты. Но благодаря Джеку аэропорт Шарля де Голля казался не таким уж и ужасным. Со второй парой рук и глаз все оказалось намного проще. Мы приехали достаточно рано, чтобы проскочить через охрану без ощущения, будто мы — кабриолет в автомойке. Показали паспорта, бросили телефоны на стол, чтобы зарегистрировать наши посадочные талоны, надели обувь, вернули ремни на джинсы, купили жвачку, журналы, быстро выпили пива в якобы французском спорт-баре под названием «Алас», посидели в креслах-качалках у окна с видом на перрон. Хорошо было сидеть в этих креслах. Я была истощена, голова слегка кружилась. Но я была довольна. Я сделала это. Я видела Европу. Я сошла с запланированного маршрута, увидела абсолютно разные стороны мест, которые обычно посещают люди. До чего же это приятно! Мы держались за руки. Джек встал, пододвинул свое кресло к моему, чтобы быть поближе.

— Я правда не надеялся встретить кого-нибудь, похожего на тебя, — нежно сказал Джек, устроившись в кресле. — Правда.

— И я. Ты стал сюрпризом для меня.

— Хочешь, я скажу, почему люблю тебя? Это будет уместно прямо сейчас?