Книга Светлое время ночи - Александр Зорич

– Сиятельная, прошу вас, поприветствуйте ваших верных подданных.

Слова принадлежали арруму Опоры Писаний, главе похитителей. Он указывал на выстроенных вдоль борта ближайшей сторожевой галеры разномастных вояк. Те пожирали глазами пассажирку проползающего мимо них суденышка.

Сайла почла за лучшее сдержанно улыбнуться и сделать приветственный жест ручкой.

– Княгиня, Свобода, Любовь! – с нежданным воодушевлением заголосили в ответ. Эту формулу подхватили и экипажи других кораблей. Также слышалось: «Отечество или смерть!» и «Упыри не пройдут!»

– Извольте объяснить, что происходит, – потребовала Сайла.

Тот церемонно поклонился и приложил руку к груди.

– Полчаса терпения, Сиятельная.

4

Если бы не пара темных пятен на полу, апартаменты коменданта Приморского форта произвели бы на Сайлу самое отрадное впечатление. Что ж, две вполне сносных комнаты, столовая и спальня, щедрый вид на море, обстановка и картины маслом на обтянутых ситцем стенах – это куда приятней, чем обморочно темные крысятники тюремных подвалов.

– Мы в самом лучшем из безопасных мест в Урталаргисе, – заверил аррум, оставляя княгиню наедине с сервированным на двоих завтраком.

Не успела Сайла задуматься над тем, для кого предназначен второй прибор, как в столовую вошли трое человек, на первый взгляд – ничем не примечательных.

Один из них изучил помещение и его содержимое, в том числе и княгиню, при помощи Зрака Истины, второй поставил на стол два ветвистых канделябра на двенадцать свечей каждый, третий закрыл ставни на окнах-бойницах и снял пробу со всех блюд.

Затем он стал в углу, скрестив руки на груди и глядя поверх головы Сайлы на копию знаменитых «Коней Югира» кисти Хокома Младшего. А двое других вышли и вернулись через минуту с одноместным закрытым портшезом.

Кожаный верх портшеза разошелся в стороны, превращаясь в плотную сборку складок, как кожа на шее магдорнской черепахи. И Сайла исс Тамай увидела синюшное лицо Сонна, пар-арценца Опоры Писаний.

– Здравствуйте, Сиятельная. Поздравляю с благополучным прибытием в столицу княжества Варан.

– Здравствуйте, Сонн…

Чуть помедлив, Сайла добавила:

– В бывшую столицу, пар-арценц.

– В столицу, Сиятельная, – ровная линия губ Сонна преобразилась в неправильный ромб: пар-арценц улыбался. – Где князь – там и столица. Разве вы не помните?

Правовые принципы не очень добрых, но очень старых времен княгиня помнила. Десять веков назад Варан представлял собой разбойничью вольницу, в которой любой главарь дружины с десятком лодей под своим началом имел амбиции претендовать на громкий титул князя. Сильнейшего из соперников перипетии междоусобных войн и грабительских походов могли зашвырнуть куда угодно – в Урталаргис, в Ортенгис (впоследствии стертый с лица земли), в Вергрин, а то и в харренские колонии Варана – Таргон, Ласар, Монт.

«Где князь – там и столица», – это сказал однажды Вела Бронзовый Бык, когда мятежные вассалы изгнали его из Урталаргиса. Крылатая фраза родилась в геометрическом центре моря Фахо.

– Вы хотите сказать, пар-арценц, что эпоха Бронзового Быка возвращается?

– Да. И мы с вами – единственные люди, располагающие достаточными знанием и властью, чтобы остановить распад государства.

– Несносная мужская демагогия, – вздохнула Сайла. – То же самое некогда говорил мой брат Хорт, передавая слова этого разбойника Норо Шина.

– Окс Шина, – машинально поправил Сонн. – Вы правы, оставим пустые фразы и перейдем к фактам. Первейший, несомненнейший факт – это замечательная петушатина по-цинорски, которая ожидает нашей благосклонности на этой жаровне.

Из-под гравированной лилиями крышки бронзовой посудины, водруженной на компактную настольную жаровню, раздалось приглушенное кукареканье. Затем лилии всколыхнулись, их лепестки один из другим сморщились и опали, а вместе с ними исчезла и сама крышка.

Из посудины выскочили два красавца-петуха на тощих ногах, украшенных длинными острыми шпорами. Они сшиблись друг с другом прямо посреди стола, теряя огненно-рыжие, изумрудные, иссиня-черные перья и расшвыривая во все стороны рубиновые капли крови.

«Ой!», «ай!» или «ух ты!» – вот чего никак не могла решить Сиятельная, а тем временем петухи разбежались в разные стороны и издохли. Один – в тарелке у Сонна, другой – в тарелке у Сиятельной.

– Я решил, что на сегодняшнем завтраке пища должна подаваться сама. Мне бы хотелось, чтобы наш разговор происходил без свидетелей, поэтому мы не сможем позволить себе роскошь в виде прислуги.

Сайла с трудом оторвала взгляд от окровавленного петуха, свесившего голову едва ли не до самых ее колен, и поглядела на пар-арценца.

– Вы мне прислуживать не можете, ибо это не отвечает вашему рангу. А я сейчас чересчур неловкий слуга.

Сонн похлопал себя левой рукой по правому боку. Только теперь Сайла сообразила, что правой руки у пар-арценца… просто нет! Она не скрыта в складках плаща и не заложена за спину – как иногда любили сиживать церемонные офицеры Свода.

– Да, – кивнул Сонн. – И более того – у меня раздроблены оба бедра. Стрелой. Четырехлоктевой. Выпущенной по приказу гнорра Свода Равновесия, так называемого Лагхи Коалары.

При этих словах пар-арценца оба петуха стремительно преобразились и стали тем, чем и должны были быть: обворожительно вкусными, румяными, горячими каплунами, жареными на трех маслах, притушенными в семи винах, сдобренными двадцатью тремя приправами Юга.

– Я говорю «так называемого», ибо два существа, которые недавно завладели телом Лагхи Коалары, имеют с подлинным гнорром не больше общего, чем мороки бойцовых петухов с жирными каплунами в наших тарелках.

– Это… можно есть?

– Конечно, конечно! Ни в чем себя не стесняйте, Сиятельная. Вам стоит только указать взглядом на блюдо или напиток – и они тотчас же окажутся рядом с вами. Я думаю, вы испытали немало волнений этой ночью, вам нужно хорошо закусить. А я тем временем, с вашего позволения, перейду к фактам иного свойства.

«Что значит – Опора Писаний! У этого хоть язык неплохо подвешен. Иогала вот пяти слов изящно связать не может. Оно и понятно – Опора Безгласых Тварей». Княгиня вся была сжата в комок перепуганной, затравленной плоти. Но изо всех сил пыталась делать вид, что все нормально. «Все ладушки-оладушки, орешки-переглядушки», как говаривала ее кормилица.

– Мне скрывать от вас нечего. Если вы согласитесь внять голосу рассудка и поможете государству, в ваших же интересах будет оставить при себе то, что я вам сообщу. Если же нет – вы умрете. А мертвые молчат, это общеизвестно, – добродушно сообщил Сонн и, сделав небольшую паузу, с ящерицыным проворством обработал зубами жирную ножку каплуна.

Сонн отправил кости в мусорную вазу, Сайла же вышла из ступора и, мысленно плюнув пар-арценцу в нездоровую рожу, уткнулась в свою тарелку.