Книга Светлое время ночи - Александр Зорич

– Э, красавец, да ты на три квартала вправо взял. Надо было прям по Конногвардейской до самой Старой стены идти, а потом уже сворачивать!

– Да я так и собирался, а потом срезать решил…

– Экий ты срезун! А невеста тебе не нужна?

– Невеста на ночь?

Матроны загоготали.

– Не нужно мне ничего, милейшие. Мне в казармы, да побыстрее!

– Тогда иди прямо по этой улице. Она свернет два раза влево, потом один раз вправо. Там будет Аптекарский вал, знаешь такой?

– Ну.

– Так ты по нему пройди влево – и в забор упрешься, ладный такой, с гербами. Это и будут твои казармы. Обойдешь кругом – там ворота. А что тебе надобно в казармах-то?

– На работу наняться.

– Конюхом, что ли? Ты смотри, гвардейцы сейчас злые. Пороть будут за каждый огрех.

– Ничего, я уж как-нибудь…

Эгин пошел дальше. От этого короткого разговора что-то в его мозгах щелкнуло, будто спусковой рычаг освободил туго натянутую, передержанную тетиву арбалета.

В этом темном переулке («славно звучит „прямо иди“, когда тут кривизна сплошная») уже не верилось, что есть другие города, кроме Пиннарина, и другие люди, кроме этих – безоружных, в сущности беззаботных, темных, но тоже жадных до жизни обывателей. На севере есть Город и Озеро? Гора Вермаут? Лиловое море в небесах? Невозможно поверить!

«Меня что – и впрямь убили на Фальме? Или еще там, на итской заставе? Почему все твердое, действительное, подлинное сейчас кажется исчезающе малым, а отовсюду подступает неописуемая, беспредельная и безначальная Гулкая Пустота?»

Эгин вдруг обнаружил, что стоит в овале света, лежащего на старой, раздолбанной мостовой. Правда – именно на мостовой, а не просто в засыпанной песком и старым кирпичным боем грязюке, через которую он продирался последние полчаса.

Аптекарский вал. Последняя мощеная улица на этой окраине. За ней была земляная насыпь, собственно – так называемая Старая стена. За насыпью – совсем уже отвратные трущобы, тюрьма, заброшенные холерные бараки, несколько железоплавилен, кирпичные мануфактуры, скотобойня и большое кладбище для бедноты. А еще дальше шли новые городские укрепления, последнее детище Занга окс Саггора.

Эгин вдруг осознал, что свет привлек его совершенно как беспомощного и глупого мотылька, что ему нужно в другую сторону и что сюда ноги принесли его сами.

Он поднял глаза. «Аптека „Ничего не теряешь“ – прочел Эгин на вывеске. Высокая узкая дверь была, похоже, заперта. Но сквозь круглое оконце над дверью лился яркий свет, в опрокинутом на мостовую круге которого он сейчас и стоял.

«Хорошее название для аптеки: „Ничего не теряешь“, – хмыкнул он.

Старая стена, Ит, Конногвардейская, Опарок, Аптекарский вал, невеста, Итская Дева, Есмар, Дрон… Дрон.

«Тысяча крючьев Шилола! Да ведь я же обещал Дрону найти в Ите аптекарскую лавку! Он отчего-то хотел ее уничтожить, какая-то история была между Дроном и тем аптекарем… И ведь искал я ее тогда в Ите, и не нашел ничего… А потом позабыл напрочь!»

О многом мог бы подумать Эгин. О том, что есть связь между магами-странниками вроде Адагара и его, Эгина, Пестрым Путем. О том, что Дрону было чего бояться. О том, что он уже видел эту вывеску, «Ничего не теряешь», на Пятиугольной площади в Тардере. А также и о том, что даже после всех его скитаний и злоключений в мире остается достаточно такого, о чем он, Эгин, раньше никогда и не слыхивал.

Но он не стал перебирать аргументы и строить пустые предположения. Он просто подошел к двери и постучал.

– Гиазир Эгин? – осведомилась Гулкая Пустота за его спиной.

Эгин дернул ручку двери, но она, как и ожидалось, была заперта. Эгин обернулся.

Их было пятеро и все они старательно держались подальше от светового овала, в котором только что мелькнула легкая тень – на стук Эгина кто-то шел, но этому кому-то требовались еще по меньшей мере двадцать ударов сердца, чтобы спуститься по винтовой лестнице и разобраться с засовами.

Двое посланцев неведомого сюзерена, не таясь, держали Эгина под прицелом крохотных арбалетов непривычной конструкции. «Неужели запрет на арбалеты отменен?» – некстати подумал Эгин.

Еще трое стояли без оружия, скрестив руки на груди. На запястье одного из них Эгин заметил браслет из крупных стеклянных шариков.

И хуже всего: эти пятеро, вместе взятые, находились в вершинах Серпа Омм-Батана. Таким образом, даже войти в Раздавленное Время Эгин не успевал – его тело должно было развалиться на четыре части быстрее, чем он успел бы сказать «ой». В том, что эти люди пришли за его жизнью, сомнений почему-то не возникало.

– Вы ошибаетесь…

При этих словах Эгина в стеклянном браслете перемигнулись зеленые огоньки.

– Его голос, ошибки быть не может, – сказал обладатель браслета.