Книга Разделенный город. Забвение в памяти Афин - Николь Лоро

Что ведет меня к тому, чтобы наконец разместить клятву в городе, поскольку именно это и было целью нашего исследования Клятвы, дитя Распри.

Клятва в городе

Поскольку клятва напрямую затрагивает воспроизводство города, а значит, и его непрерывность, поскольку она стремится изгнать конфликт, взывая к богам, которые им заведуют, она вездесуща во всем полисе, ибо речь идет об отношении, которое сообщество поддерживает со своей долговечностью, всегда находящейся под угрозой и всегда декларируемой[482]. Поэтому в заявлениях Кира, выражающего у Геродота презрение к ультиматумам лакедемонян:

я никогда не боялся людей, у которых посреди города есть определенное место, куда они собираются, обманывая друг друга клятвами[483], —

в заявлениях, чьей единственной мишенью согласно самому греческому историку являются коммерческие функции agorá как рынка, – я не могу удержаться, чтобы не прочитать, вопреки мнению самого Геродота, обличение политического, воплощенного в публичной площади как гражданском месте par excellence, сделанное во вполне геродотовской манере.

Ибо принесение клятвы как торжественный речевой акт является до такой степени конститутивным для жизни в городе, что подчас трудно отличить клятву – и даже проклятие, вроде уже упоминавшегося проклятия из Теоса – от закона в собственном смысле[484]. Говоря в целом, следует подчеркнуть место клятвы в декретах и других гражданских официальных текстах: действительно, поскольку одна только клятва, как непоколебимое религиозное принуждение, может скрепить обязательства граждан, не бывает такого публичного акта, чтобы предписывающий его декрет не содержал бы, по крайней мере, упоминание принесения клятвы, если не ее текст, и любые изменения, вносимые в уже установленный формуляр, должны быть неукоснительно упомянуты в декрете или союзном договоре, к которому она относится[485]. Именно так при заключении мирных договоров между городами[486] к клятве призываются все граждане: перечисление известных нам hórkoi kaì synthēkai[487] было бы долгим, и я, разумеется, не стану им заниматься, разве что обращу внимание на порядок, управляющий этой синтагмой, согласно которому клятва предшествует самим договоренностям, поскольку служит основанием их надежности[488].

Но даже эта принципиально важная роль в городской жизни вполне согласуется с гесиодовской генеалогией, делающей из Hórkos дитя Эриды. Поскольку принесения клятв кладут конец конфликту, о них точно так же можно сказать, что в их истоке лежит ситуация распри – таковы у Фукидида клятвы, которыми обменялись афиняне и беотийцы после ссоры[489], – и таким же образом у Гесиода боги призываются к клятве только после серьезной éris или neīkos, когда Зевс хочет узнать, кто же лжет среди олимпийцев: и тогда он посылает за Стикс, как за «великой клятвой богов», чтобы изобличить виновного[490]. Разумеется, в городах исторической эпохи у проклятия нет той прямой действенности, какой среди богов обладает Стикс, но от функции решающего доказательства, которая долгое время была ей присуща в судебном процессе архаической эпохи[491], клятва сохраняет эпитет karterós, означающий, что она решает распрю[492].

Поскольку прилагательное karterós, в свою очередь, отсылает к понятию kratós, мы напомним, что в «Теогонии» именно Стикс рождает Кратоса – Стикс, которая, явившись первой со своим могучим сыном на помощь Зевсу в трудной ситуации, и была – как раз за то, что она тем самым и принесла ему решающее kratós – впервые назначена им исполнять функцию великой клятвы Бессмертных[493]. Но также есть kratós, связанное с гражданской клятвой, например, когда Афины, закладывая фундамент могущества своей первой морской лиги, навязывают своим союзникам «богов клятвы» (théoi hórkioi) и свою обычную клятву (nómimos hórkos)[494].

Вполне возможно, что именно эти тесные связи с Эридой позволяют клятве – Глотц замечает, что она «[мешает] людям пребывать в перманентном состоянии взаимной враждебности»[495], – быть наиболее эффективным из средств, предотвращающих распрю и войну[496]. Рожденная из распри и, однако, оружие против нее; или, точнее: рожденная из распри и, следовательно, оружие против конфликта. Об этом напряжении, конститутивном для представлений о hórkos, мы должны будем помнить, когда будем пытаться осмыслить место клятвы в политической борьбе.