Книга Свидание у алтаря - Кэти Максвелл

И все это время она пела.

Гэвин не слышал слов ее песни. Он воспринимал лишь звук ее голоса, проникающий в самую глубину его души… Голос, звучавший так знакомо…

Внезапно он замер от изумившей его догадки.

Она откинулась назад. Легкая ткань юбки затрепыхалась между ее бедрами. Герцог тут же представил себе, как его руки, пальцы и он сам…

Черная как смоль коса обвилась вокруг нее. Сирена вдруг повернулась и посмотрела прямо на Гэвина.

У нее были зеленые глаза.

На самом деле их трудно было разглядеть, хотя ложа Рова и была почти на самой сцене. Но Гэвин знал наверняка.

Да, он знал, кто она.

Узнавание ошеломило его и одновременно вызвало раздражение. Сиреной была миссис Сара Петтиджон.

Пораженный, он сел на стул.

Сара Петтиджон… Самая неприятная, самоуверенная, своевольная женщина из всех, кого он знал. Во время последней их встречи он не мог дождаться, когда же наконец избавится от ее общества.

Она была теткой леди Шарлен — второй женщины, которая его бросила. И наверняка с благословения Сары — это было вполне в духе миссис Петтиджон.

И вот, она здесь, выставляет себя, почти обнаженную, напоказ всему мужскому населению Лондона.

Хотя, в конце концов, миссис Петтиджон была актрисой. Актрисы выставляют себя напоказ, чтобы заработать на жизнь. Однако Гэвину и в голову не могло прийти, что гордая женщина, с которой он делил экипаж в Шотландии, может выступать перед публикой в таком виде. И все же он не мог оторвать от нее глаз.

На последних нотах своей песни Сирена снова крутнула веревку, и Гэвин скрестил руки, ожидая, что с нее вот-вот слетит вороной парик. Тогда все увидят, что их пленительная богиня — не более чем обычная сварливая мегера с огненно-рыжими волосами.

Но она и вправду выглядела пленительно.

Просто опасно пленительно. Так пленительно, что Гэвин ощутил сильную неутоленную жажду. Даже он, всегда гордившийся способностью к самоконтролю и старавшийся не допускать мыслей, которые возникли у него сейчас.

Веревка, медленно вращаясь, опустилась на сцену. Украшения на маске Сирены засверкали в свете свечей. Грациозно протянув вперед руку, она завершила песню. Повернувшись, снова посмотрела прямо на Гэвина и улыбнулась такой надменной улыбкой, словно чувствовала, что поставила его на место.

Его желание мгновенно пропало.

Как он вообще мог так на нее реагировать, зная, кто она на самом деле?

Зрители, разумеется, не испытывали подобных сомнений. Глядя, как актриса плавно приземляется на сцену, они в исступлении кричали: «Сирена! Сирена!» Они аплодировали. Они свистели. Они вопили, прося продолжения, а она купалась в их обожании.

Сирена помахала со сцены, принимая это обожание, и плавно возвела обе руки вверх, вытянув носки в грациозной позе танцовщицы, словно, почувствовав неодобрение Гэвина, выступала для него одного. И действительно, он едва сдерживался, чтобы не выбежать на сцену и либо накинуть на нее свой пиджак, прикрыв ее наготу, либо взять ее на руки и унести в свою постель…

Гэвин не выбежал на сцену — вместо него это сделал Ров.

Это случилось в мгновение ока. Никто не успел ничего понять, как он уже прыгнул на сцену и бросился к миссис Петтиджон. Он схватил ее за талию, развернул лицом к себе и попытался поцеловать. Черный парик упал на пол, и все узнали тайну Сирены — рыжие волосы волной упали ей на спину.

Гэвин бросился к краю ложи, чтобы прийти ей на помощь и оторвать от нее Рова. Но этого не потребовалось. Она подняла колено и сильным точным движением ударила его прямо в чувствительное место. Если Ров был возбужден так же, как и Гэвин, то удар был очень болезненным.

Ров согнулся пополам, скорчившись от адской боли.

Все в зале замерли, а через секунду взорвались смехом, и на сцену ринулась толпа. Все решили последовать примеру Рова. Мужчины выскакивали на сцену из дорогих лож или, прыгнув в оркестровую яму, подтягивались на руках. У всех было одно желание — коснуться миссис Петтиджон.

Поняв, что ее ждет, она благоразумно поспешила скрыться.

Глава третья

Господи, какая же она дура…

Сара не помнила человека, который выбежал на сцену и набросился на нее. Все ее внимание было приковано к Бейнтону — гордому, могущественному герцогу, который сидел, скрестив руки, и глядел на ее так, будто она была подсудимой, а он — судьей.

О, как ей хотелось крикнуть ему: «Посмотрите на меня!» Сегодня весь Лондон был у ее ног. У нее тоже есть власть и могущество. Она обладает талантом, и, хотя в свои тридцать четыре уже слишком стара для актрисы, все мужчины желали, превозносили, требовали именно ее. Она была Сиреной!

Все это пронеслось у Сары в голове за миг до того, как кто-то развернул ее и впился ей в губы. Она даже не знала его имени — только то, что он был в ложе герцога.

Что, если это герцог подбил его наброситься на нее? Может быть, он решил таким образом ее проучить?

Если это так, то она в нем горько разочаруется. Набрасываться с поцелуем — это совсем не оригинально.

К счастью, за последние несколько недель, прячась ото всех, чтобы не навредить своей репутации, Сара изучила в театре каждую щель. Она ринулась за сцену, слыша за собой топот орды мужчин, которые бросились в погоню, и, мгновенно сообразив, опустилась на колени и нащупала потайную дверцу в полу. Подцепив ногтями край доски, она подняла дверцу и, не раздумывая, прыгнула в темноту. Дверца медленно опустилась над головой.

Сверху не было слышно ни звука. Но через каких-то четыре лихорадочных удара сердца вверху уже раздался топот тяжелых сапог и туфель, а также беспорядочные мужские крики.

— Она побежала туда, — крикнул кто-то.

— Кто схватит ее первым, тому первому она и достанется, — прозвучал возбужденный ответ, и снова над головой Сары прогрохотали шаги.

Сара согнулась в три погибели и закрыла уши руками. Она не хотела больше ничего слышать. А если они поймут, что пошли не туда? Если вернутся в театр и выследят ее?

И что они будут делать, если поймают ее? Саре не хотелось даже думать об этом.

Проведя рукой по лицу, она с удивлением обнаружила, что маска все еще на ней. Сняв изысканную вещицу, она отбросила ее в сторону. Никогда больше она не будет играть Сирену. Никогда.

Вверху снова пробежали, потом беготня и приглушенные голоса стали удаляться — разобрать слова уже было невозможно. Саре показалось, что она наконец в безопасности.

Она сидела неподвижно, а мысли ее унеслись туда, куда она редко позволяла им проникать. Сколько раз в детстве, как и сейчас, она сидела где-нибудь, свернувшись калачиком, чтобы не беспокоить посетителей своей матери? Она в совершенстве овладела искусством прятаться так, что ее никто не нашел. Или притворяться, что ее нет.