Книга Утешители - Мюриэл Спарк

– Ну, от него ничего не ускользнет, – рассмеялась Луиза, – я в жизни не встречала человека, столь внимательного к мелочам. Но, видите ли, милый мальчик неспособен сообразить, что к чему.

– Вы хотите сказать, он неспособен к аналитическому мышлению? – спросил Мервин.

– Я хочу сказать, – сказала бабушка Лоуренса, – что в некоторых делах он мог бы проявлять больше сообразительности. Но у него хватает ума преуспевать в жизни и у него чудесный характер, а это главное.

– Но если он станет задавать вопросы… – начал Эндрю.

– Станет, обязательно, – ответила Луиза.

С ней решительно не было сладу.

– Но, миссис Джепп, вы будете осмотрительны, не правда ли? – спросил мистер Уэбстер.

– Мой внук неспособен сообразить, что к чему, у него даже два и два не всегда четыре, – изрекла она с довольным видом, так что им стало немного не по себе.

– Он уезжает в пятницу? – спросил Мервин.

– К сожалению, да.

– Тогда до вечера пятницы? – спросил Мервин.

– Да, – печально согласилась она.

– До пятницы, – попрощался Эндрю.

– Благодарю за в высшей степени приятный вечер, миссис Джепп, – произнес мистер Уэбстер.

Лоуренс начал писать письмо, положив на колени книгу, а на нее – лист бумаги, поэтому Луиза принялась расчищать для него стол, приговаривая:

– Ну же, золотко, садись за стол, так будет удобней.

– Нет, я всегда пишу таким манером.

Луиза накинула белую скатерть на угол стола, расчищенный для Лоуренса.

– Когда пишешь письмо, всегда клади бумагу на белую скатерть. Так полезней для глаз – белое отражает свет. Ну же, милый, садись за стол.

Лоуренс пододвинулся к столу, не переставая писать. Минуты через две он заметил:

– Белая скатерть и вправду помогает. С ней лучше.

Луиза растянулась на кушетке у заднего оконца, где обычно отдыхала перед чаепитием.

– Когда я рассказала Мервину Хогарту про эту маленькую хитрость, – протянула она сонным голосом, – он стал про себя рассчитывать, будет ли от этого толк или нет, со всякими там световыми лучами да оптикой. «Ты попробуй, Мервин, – сказала, – просто попробуй – и убедишься, что я права».

– Конечно, – рассеянно протянул Лоуренс, – это может быть вызвано психологическими причинами.

– Еще бы не психологическими, – совершенно неожиданно отозвалась Луиза и закрыла глаза. Через несколько секунд она их открыла и сказала: – Если пишешь матери, передай ей привет.

– Вообще-то я пишу Каролине.

– Ну так передай привет Каролине и сообщи, что я надеюсь, ей сейчас лучше, чем было на Пасху. Как она там?

– Хандрит. Поехала отдохнуть в какое-то религиозное заведение на севере.

– Тоже мне отдых – в религиозном заведении.

– Ты права. Но это одна из маминых затей, она договаривается со своими священниками, и они организуют строительство зданий. Построив, посвящают их святым. Потом мать отправляет знакомых там пожить.

– Но ведь Каролина не католичка.

– Только что обратилась.

– То-то мне показалось, что она похудела. На тебе ее обращение отразилось?

– Ну, Каролина в известном смысле все-таки ушла от меня. По крайней мере, решила пожить в другом месте.

– Это хорошо, – заметила старая дама.

– Мы, может, еще и поженимся.

– А если нет? – Она посмотрела на него со сдержанным удивлением и добавила: – Каролина хоть понимает, что делает? Для женщины единственный верный способ удержать мужчину – уйти от него в религию. Такое случалось у меня на глазах. Мужчина может завести другую женщину, но никогда не будет с ней счастлив, после того как первая бросила его на религиозной почве. Она навечно привязывает его к себе.

– В самом деле? Как восхитительно. Нужно будет рассказать Каролине.

– Ну что ж, золотко, все к лучшему. Надеюсь, ты сможешь на ней жениться, и скоро. Тебя не станут делать католиком, только возьмут обещание, что детей воспитаешь в католической вере. В конце концов, нынешние дети, когда вырастут, сами решают, кем быть. И нет ничего плохого в том, что ты католик, если только сам этого захотел.

– Тут все несколько осложнилось, – сказал Лоуренс. – Бедняжке Каролине нездоровится.

– Бедняжка Каролина. Вот до чего доводит религия. Передай ей от меня сердечный привет и скажи, чтоб приезжала ко мне. Я ее тут откормлю, и, думаю, все у нее будет в порядке.

Бабушка только что опять задремала, после того как открыла глаза и спросила про тебя, – писал Лоуренс. – При известии о твоем обращении глубокомысленно нахмурилась и стала похожа на старуху с картины Рембрандта, но быстро вернула себе прежний вид. Хочет заполучить тебя к себе и откармливать разными разностями.

Когда твой поезд отошел от перрона Юстонского вокзала, у меня защемило сердце, а потом стали одолевать мысли, не отправиться ли следом, вечерним поездом. Но на станции метро «Пиккадилли-серкус» я повстречал Барона, вернулся с ним в его книжную лавку, и он по дороге отговорил меня. «Присутствие неверующего в католическом заведении выводит тамошних обитателей из равновесия, если только неверующий не собирается принимать их веру. В таких местах заверяют, что охотно принимают неверующих, но, если вы туда отправитесь только затем, чтоб повидать Каролину, это их расстроит и вам там не обрадуются. Хуже того, еще и Каролину невзлюбят – за то, что вы явно предпочитаете ее, а не веру». Вот я и решил – глупо являться в дом непрошеным гостем, как получилось, так получилось, и жалеть об этом не стоит.

Я не мог заставить себя вернуться в нашу квартиру и отправился в Хемпстед. Мамы не застал, отец был дома. Он обронил фразу, которая меня не на шутку встревожила. Видимо, в заведении, где ты гостишь, проживает женщина по фамилии Хогг. Она там вроде как управительница. На это место ее устроила мама. Непонятно зачем. Мы все ее не выносим. Поэтому каждый раз лезем вон из кожи, лишь бы ей угодить. Это та самая Джорджина Хогг, про которую я тебе, кажется, рассказывал. Она была у нас вроде бонны до того, как мы пошли в школу. Она вышла замуж, но муж сбежал от нее, бедолага. И неудивительно. Мы его жалели. Она страдает хронической правотой и подвергает окружающих моральному шантажу. Маму заедает совесть – из-за нее, вернее, из-за того, что она люто ее ненавидит и страшно боится, но не желает это признать. Отец называет ее Мандерсовой Мучительницей. На самом-то деле она, конечно, безобидна, если не подпускать ее слишком близко. По-моему, я могу управляться с этой женщиной, по крайней мере, мог в свое время. Но лучше всего, милая, ее избегать. Надеюсь, ты с ней не встретишься. Я поругался с мамой, это ведь она сдуру отправила тебя туда, где служит Джорджина, да еще когда ты себя неважно чувствуешь. Вид у мамы был немного виноватый, но она заявила: «Ну, Каролина поставит Джорджину на место». От всей души надеюсь, что поставишь. Если она начнет действовать тебе на нервы, немедленно уезжай и направляйся сюда, тут тебя раскормят. Тут у нас такое творится!