Книга Фрэнки, Персик и я - Карен Маккомби

Так что мне по гроб жизни надо быть благодарной Судьбоносным Кебабам и моей лучшей подруге за то, что это случилось...

«Ты что-то знаешь?» — улыбнулся мне Сэб своей чарующей, немного кривой улыбкой, когда наконец подошел ко мне.

Я не ответила. Не осмелилась сказать что-нибудь в ответ и понадеялась, что одной улыбки будет достаточно, чтобы он продолжил разговор. К счастью, этого действительно хватило.

«Я всегда считал тебя очень красивой, Стелла».

Странно, но я не упала к его ногам после этих слов, а даже постаралась выдавить из себя что-то вроде «да-а-а?.. ». Это было немного, но я надеялась, что Сэб поймет, что это означает: «То же самое я думаю о тебе». Конечно, эффект был бы совсем другим, если бы при этом я смотрела ему в глаза, а не в коленные чашечки...

А потом Фрэнки — Фрэнки, которая сделала так, чтобы это сумасшедшее, волшебное мгновенье вообще случилось, — постаралась полностью все испортить, направив на нас старинный отцовский «Полароид» и ослепив вспышкой меня и Сэба. Я изо всех сил моргала, чтобы перед глазами исчезли белые, с неясными краями кружащиеся пятна, когда случились две вещи: во-первых, я услышала, как приятель Сэба кричит ему, чтобы тот поторопился, потому что ему нужно уходить, и, во-вторых, почувствовала, что Сэб целует меня в щеку (раз! — меня ослепила еще одна вспышка).

Менее чем двадцать четыре часа спустя, с несколькими занозами в пальцах от попытки распахнуть настежь окно своей спальни, я все еще чувствовала холодок на щеке в память о том поцелуе. (Да и как я вообще могла его забыть? Ведь это был мой первый поцелуй — поцелуй мальчика, а не мамы или папы, братьев или родственников. )

И теперь, сидя на подоконнике, возвышаясь над хаосом, царившим в моей спальне, и устремив взгляд вниз на смесь из сорняков и булыжников, носившую гордое название «сад у нашего дома», и дальше — через путаницу крыш к морю, где визгливо кричали чайки, я хотела только одного — вернуться назад в тот единственный и неповторимый день и прожить его снова. Но не как скромница Стелла. О нет! Я хотела стать совсем другой Стеллой — Стеллой-звездой, которая уверенно улыбнулась бы Сэбу и сказала: «Сэб, я тоже всегда считала тебя очень привлекательным парнем!» И тогда все было бы по-другому. Может быть, он продолжил бы говорить о своей вечной любви ко мне и мы бы провели лето, посылая друг другу по электронной почте любовные сообщения и планируя поездки для встречи друг с другом.

Однако — упс! — я не была той Стеллой. Я была другой Стеллой, которая в субботний вечер торчит совсем одна в затхлой комнате с занозами в пальцах, даже не имея фотокарточки Сэба для компании.

Черт возьми, Фрэнки приложила столько усилий, чтобы он сделал надпись на фото прошлым вечером, а теперь я не могу найти даже смятый краешек ее в этом беспорядке.

Уфф. Я серьезно опасалась впасть в уныние. Надо что-то делать. Прежде всего, надо написать список. Вот ручка, вот кусок картона, оторванный от какой-то коробки...

Что мне нравится в Портбее:

• Можно называть его не Портбей, а Портбор или Портжуть.

• Щит с надписью «Теперь вы покинули Портбей» по дороге в Лондон.

О чем я буду грустить (порядок необязателен):

• О нашей квартире в Кентиш-Таун.

• О моей комнате.

• О любимом рынке Кэмден неподалеку.

• Об автобусе № 134, доставлявшем вас для субботних покупок прямо в Вест-Энд.

• О Клайве, нашем ненормальном соседе, любящем распахивать настежь окна и петь песни Фрэнка Синатры тонким хриплым голосом.

• О Хэмстед Хит, который начинается буквально за порогом.

• О случайных встречах с Сэбом в школьном коридоре.

• Обо всей моей шумной, смешливой компании.

• О Фрэнки (конечно).

• И не забыть тетю Эсме...

Упс... Может быть, этот список был плохим развлечением? Тоска по дому стала только сильнее.

«Стелла, моя детка, если происходящие события так сильно портят тебе настроение, что дальше-то будет?»

«Сделай что-нибудь приятное!» — улыбалась я тете Эсме, которую называла тетя Мамми, когда только училась говорить. (Маму это немного задевало, но, принимая во внимание, что тетя Эсме была моей приходящей няней и я видела ее чаще, чем маму, это вряд ли могло вызвать удивление. )

«Так и надо, моя деточка, делать что-нибудь приятное!» Она улыбалась мне в ответ, как будто была учительницей, а я — ее ученицей Стеллой-звездой.

Тетя Эсме (не моя тетя, а мама Фрэнки) обожает всякие броские фразы. Она принадлежит к разряду дам, которые в восторге от тебя, когда ты совсем маленькая девочка, и тебя можно тискать и обнимать (или печальный тринадцатилетний подросток, навсегда покидающий Лондон).

«Знаешь, самые большие тихони обычно самые умные, — иногда шептала мне она, когда я была младше и, тихо сидя за столом у нее на кухне, испытывала беспричинное счастье, рисуя кривые цветы и пятнистых кошек. — Ты совсем не похожа на мою Франческу, благослови ее, боже».

И она великодушно улыбалась Фрэнки, которая в это время делала что-нибудь шумное — например, на бешеной скорости носилась по комнате и гудела, воображая себя, вероятно, пожарной машиной.

И хотя теперь я живу на другой планете под названием Портбор, слова тети Эсме довольно явственно звучат у меня в ушах.

Да, это было время, когда я старалась сделать что-нибудь хорошее.

Так что я распаковала мою большую красную пластиковую сумку с принадлежностями для рисования и, сняв крышку с коробки, стала любоваться прекрасными оттенками цветных меловых карандашей (они довольно-таки дорогие, но я больше всего люблю ими рисовать). Я прикрепила на стену карикатуры на Нейшу и Лорен, которые нарисовала для выставки школьного творчества, проводившейся в прошлой четверти. (Я получила за них грамоту, но Лорен немного обиделась на меня и сказала, что я изобразила ее похожей на какой-то вулкан. И все же я не думаю, что ей не понравилось. ) Я прикрепила к стене мои любимые фотографии, на которых я была снята вместе с Фрэнки: серию никуда не годных моментальных снимков, на которых мы обе валяем дурака. Я поставила на комод все мои прощальные подарки, потрогала ожерелье, которое подарила мне Лорен, понюхала подарок из «Боди-шопа» от Парминдер, с улыбкой послушала сделанное Элени на CD попурри из наших любимых песен и посмеялась, слушая хип-хоповый диск от Нейши. (Сама она его еще не слышала, но все равно старалась обратить меня в ту музыкальную веру, которую исповедовала. ) Еще были шикарные профессиональные ручки для рисования, которые подарила мне Фрэнки. («Теперь ты сможешь делать карикатуры на всех своих НОВЫХ друзей, когда позабудешь о нас», — шутливо написала она в приложенной карточке. )

Но хотя все эти вещи заставили меня улыбнуться, ни одна из них не развеселила меня и не огорчила. И ни одна не смогла отвлечь меня от тошнотворного запаха, которым была пропитана моя комната.