Книга Приключения Кроша - Анатолий Рыбаков

— Успеем.

— Так вся практика пройдет, — настаивал я.

— Надо приглядеться, — сказал Шмаков Петр.

Но, сколько мы ни приглядывались, никто и не думал давать нам руль. Отношение к нам было самое безразличное. Даже равнодушное.

Самостоятельной работы нам не давали — боялись. Дело здесь ответственное. Из-за недовернутой гайки может случиться авария. И даже катастрофа. Катастрофа — это та же авария, только с человеческими жертвами.

И работали мы медленно. А слесари не могли ждать: они выполняли график, у них был план.

По правде сказать, я и сам был не очень-то заинтересован в этой работе. Но болтаться без дела, когда вокруг тебя работают, неудобно.

Уж раз я попал сюда, то не желаю, чтобы на меня смотрели как на бездельника и дармоеда.

Мы здесь были «на подхвате». Сходить куда-нибудь. Что-нибудь принести. Сбегать на склад или в мастерские. Подержать инструмент, посветить переносной лампой, промыть части…

Хорошо, когда достанется мыть машину целиком, во дворе, под брандспойтом. Совсем другое дело! Струя так и бьет! Направляешь ее то в одно место, то в другое, грязь большими комками отваливается и падает в канаву. От кузова идет пар, вода быстро испаряется под лучами июньского солнца. И, когда машина, свежая, блестящая, сходит с помоста, видишь результаты своего труда.

Но такая приятная работа перепадала нам редко. Мы работаем утром, а машины моют вечером, когда они возвращаются с линии.

Видно, нам со Шмаковым не так уж повезло. Тем, кто работал в мастерских, пожалуй, повезло больше. Мастерские работали в одну смену, и наши ребята имели дело с одними и теми же людьми. Они привыкли к этим людям, и люди привыкли к ним.

А гараж работал круглосуточно, в три смены. И мы со Шмаковым Петром имели дело с разными бригадами.

Когда на третий день пришла бригада, с которой мы работали в первый день, они нас даже не узнали, они совершенно забыли про нас. Смотрели на нас с удивлением: «Как, разве вы все еще здесь?!»

Они даже не знали наших имен. Шмаков Петр выглядел старше меня, и они его называли «парень». «Эй, парень, а ну-ка, парень!» Мне они говорили сначала «пацан». «Эй, пацан, а ну-ка, пацан!» А когда они услыхали, как ребята зовут меня «Крош», они тоже стали называть меня «Крош», а некоторые даже «Кроша»… «Эй, Кроша, а ну-ка, Кроша!» Они думали, что меня так называют из-за моего невысокого роста. На самом деле «Крош» — это сокращенное прозвище от моей фамилии — Крашенинников. В школе всегда сокращают фамилии, тем более такую длинную, как моя. Вот и получилось «Крош». А рабочие в гараже придавали этому прозвищу другой, унизительный для меня оттенок.

В общем, наше положение никак меня не устраивало. При таком положении нам никогда не доверят руля.

Я поделился своими мыслями со Шмаковым Петром. Он ответил: «Сиди спокойно».

Шмакову. Петру хорошо так говорить. С его характером можно сидеть спокойно. Скажут ему: «А ну, парень, сними болт!» Шмаков Петр молча берет гаечный ключ и начинает снимать болт. Ни на кого не смотрит. Кряхтит. Углублен в работу, будто делает невесть что… И все к нему относятся с уважением. Такой у него серьезный и сосредоточенный вид.

А потом оказывается, что Шмаков снял вовсе не тот болт, который нужно было снять.

Я бы сквозь землю провалился от стыда. А Шмаков ничего… Как ни в чем не бывало начинает все переделывать. И все считали, что Шмаков работает лучше меня.

Происходило это вот почему. Я не мог просто так, как Шмаков, крутить гайку. Мне надо знать, что это за гайка и для чего я ее кручу. Я должен понять работу в целом, ее смысл и общую задачу. Дедуктивный способ мышления. От общего к частному. Шмаков Петр не задает вопросов, а я задаю вопросы. А слесари не хотят отвечать на вопросы. Им некогда. А может быть, не могут ответить на них.

Даже бригадир слесарей Дмитрий Александрович, худой человек в берете, похожий на испанца, сказал мне:

— Ты, университант-эмансипе, поменьше спрашивай.

Я сначала не понял, почему он так меня назвал. Потом оказалось, что у Чехова есть рассказ «Святая простота». К священнику, куда-то в провинцию, приезжает сын, известный адвокат. И отец-священник называет сына-адвоката «университант-эмансипе».

Очень приятно, что бригадир слесарей Дмитрий Александрович ходит в берете, похож на испанца и так хорошо знает Чехова. Но тем более глупо с его стороны давать человеку кличку.

Особенно донимал нас слесарь Коська, парнишка из ремесленников.

Шмакова он побаивался. Шмаков но обращал на него никакого внимания. А ко мне он привязывался, посылал то туда, то сюда. «Эй, Кроша, тащи обтирку!» — кричал он, хотя обтирку поручали принести ему. Он был слесарь всего-навсего четвертого разряда.

Особенно любил этот Коська задавать нам со Шмаковым Петром дурацкие вопросы-загадки.

— А ну, скажите, практики (так он называл нас), а ну, скажите: что работает в машине, когда она стоит на месте?

Я пожимал плечами:

— Что? Мотор.

— Мотор выключен.

— Свет.

— Выключен свет.

— Значит, ничего не работает.

— Эх ты, Кроша несчастный! Тормоза у нее работают, вот что!

— А если ее не поставили на тормоз? — возражал я.

Коська хохотал:

— Как же ее можно оставлять не на тормозе! Сразу видно, что вы ни черта не знаете.

И вот, чтобы утереть этому Коське нос, я принес из дому свое «Удостоверение юного водителя» и показал его слесарям.

Я никак не ожидал, что эти права произведут на них такое впечатление.

Они просто обалдели, когда я им их показал.

Тем более, что я не дал их в руки. Только показал надпись на книжечке: «Удостоверение юного водителя». Потом раскрыл и показал свою фамилию, имя, отчество и фотокарточку.

Все молодые слесари здесь мечтают стать шоферами. При каждом удобном случае садятся за баранку. Лица у них перекашиваются от страха. Зато вылезают они из-за руля с таким видом, будто совершили полет в космос.

То, что я, школьник, имею водительские права, поразило их.

У них и в мыслях не было, что эти права ненастоящие. Ведь они отпечатаны в типографии. Не будет же типография печатать какую-то липу.

Слесари были нормальные люди и рассуждали здраво.

Именно поэтому они приняли мои права за настоящие. И были буквально потрясены.

У Шмакова Петра не было прав. Он в свое время не пошел сдавать экзамен. Сказал тогда: «Кому они нужны, эти детские права?!»

Теперь он жалел, что так сказал тогда. Теперь, когда он увидел, какой авторитет я сразу приобрел этими правами, он пожалел, что не пошел сдавать экзамен.