Книга Шуберт - Людмила Горелова

приятели могут это подтвердить! Я не приветствовал её, я вычёркивал её из своей жизни. Так было спокойнее. Тем более, сейчас всякие шашни были риском не вернуться домой. А нам пообещали.

За кулисами мы стояли вместе, но ни единый мускул не дрогнул — клянусь. Никаких тайных взглядов. Игра закончилась к всеобщему удовольствию.

Поклонниц — хорошеньких и с манящими ямочками — к нам не подпускали, но от их восторженных криков было приятно даже на расстоянии. Я заметил — и к нашей Кнопке подошёл какой-то красивый парень, а она ему улыбнулась.

Ежедневно мы обедали за одним столом — на разных концах, как прежде. И единственным объектом моего интереса была тарелка с едой.

Когда приехали в какой-то новый клуб, была уже глубокая осень. Места тут были дикие и дремучие, хотя в самом посёлке кипела весёлая рабочая жизнь.

Менторша задержала нас очередными ЦУ, и в репетиционный зал мы пошли позже обычного. Издалека я услышал отменный звук рояля, мы даже остановились — каким несравненным он был. Такой хороший глубокий звук и такое исполнение, расковыривающее душу, я не слышал лет десять. Какой-то местный умелец восхитительно импровизировал легендарную «Аве Марию».

— Надо бы попросить его для нашего концерта, — менторша собралась открыть дверь, но рука её застыла. В приоткрытую щель мы увидели Кнопку. От скорби и зеленоватого занавеса лицо её сияло золотым.

Как много я вспомнил под эту музыку: отца, детство, драки с любимым братом, который стал потом тоже СС, и мы так им гордились. Пожары, вот такие же посёлки, как этот, танки, ночные бои… И что осталось? Что осталось?

Она всех нас — и пленных, и менторшу, и местного директора клуба, и конвой — всех нас пришибла этой музыкой. Она закончила, а мы всё не могли войти и нарушить ещё наполненное звуками молчание. Первой нашлась менторша, она как будто продолжала давно начатый разговор:

— … да, так вот, знайте, мои дорогие, — вошла она в зал, ведя за собой нашу толпу, — что в случае чего вам не поздоровится, это ясно?

— Гулять даже у леса, не то что в нём самом, категорически воспрещается! — поддержал директор клуба.

Мы кивали, как истуканы.

— Давно ждёшь? — спросила менторша Кнопку.

— Нет, только пришла.

Она встала из-за пианино и, ни на кого не глядя, зашла за кулисы. Кто-то начал толкать на сцене свои диалоги. А кто-то наблюдал её, сидящую у стены и уткнувшую голову в колени.

Какой далёкой она мне показалась в эту минуту. И как мы вообще могли сблизиться? Дочь русского генерала и офицер Третьего Рейха. Что за насмешка судьбы? Кому же так захотелось посмеяться над нами?

— Где она? — менторша поняла, что музыка, следовавшая за диалогом актёров, не вступила.

Она тяжёлым шагом ступила на сцену, сокрушаясь, как же можно быть девчонке такой рассеянной. Мы все ожидали бурной развязки. Войдя за кулисы, она увидела Кнопку, которая сидела в прежней неподвижной позе. Вот сейчас последует выговор. Но менторша застыла, не в силах сделать ещё хоть шаг к нарушительнице репетиции. Она долго смотрела на неё, как смотрит мать на несчастное дитя, которому уже ничем нельзя помочь, — и отступила. Махнула — репетируйте дальше. И уселась в дальний ряд, то ли наблюдая за нами оттуда, то ли погрузившись в болезненные мысли.

А рояль оказался немецкой марки. От него пахло домом.

Ужин после концерта был особенно вкусным. За столом с нами сидело местное начальство. Нас расспрашивали об условиях жизни в плену, ну а что мы могли ответить: сейчас мы считались привилегированными пленными, а как жили остальные, явно на три ступени ниже и по питанию, и по отношению, и по всему… Разве об этом расскажешь? Тогда бы точно нам нашей Германии не видать.

— Ребята, а где Наташа? Такая маленькая девочка у вас, — поинтересовался директор клуба. — Мы слышали, она была разведчицей.

Никто из нас, как оказалось, после концерта Кнопку не видел.

— Наверное, подышать пошла, — сказала менторша. — Ей свежий воздух очень нужен. В лесу гуляет неподалёку или…

— В каком лесу, товарищи? Мы же предупреждали — волки у нас кругом. Да и медведи встречаются.

— Ну не настолько же она глупышка. Я помню, точно, при ней предупреждали. Должно, в комнату нашу пошла отдыхать.

Но менторша вернулась ни с чем. Я опомнился, когда дёргал конвойного за рукав:

— Давайте поищем.

И все будто ждали этого.

— Конечно, искать надо! — подскочили русские.

— И мы тоже, — сказал я, а в горле ужас как пересохло от предчувствия.

— Ещё чего! Чтобы сбежали, голубчики! — возмутился конвой, но менторша заступилась:

— Какой «сбежать», им же вольную дают!

Она кинулась к выходу, мы — за ней, там разбились на две группы… В тёмном холодном лесу отовсюду слышались шорох и дыхание невидимого зверья, то с востока, то с запада доносился зловещий вой.

— Наташа! Наташа! — кричали русские.

— Кнопка! — орал я, позабыв всякий страх перед моими победителями.

— Там! — мы услыхали жуткое рычание. — Там стая целая, ребята!

Картина открылась страшная. Посреди поляны на обособленно стоящее дерево с разбега пытались запрыгнуть здоровенные волки. Они доставали острыми зубами до ног перепуганной Кнопки, которая беспомощно искала спасения. Но верхняя ветка была чересчур высоко, до других деревьев дотянуться было невозможно, а то, на котором она сидела, грозило сломаться в любую секунду и наклонялось всё ниже.

Глава 3

В поле зрения волков было пять-шесть, какие-то постоянно исчезали в кустах, другие появлялись из ниоткуда. Я и не помнил, как с воплем кинулся к ним, схватив какой-то сук. Один из нас пронзительно, протяжно свистнул, подавая сигнал второй группе искателей, которая бродила, верно, в добром километре от нас.

Мы все принялись отчаянно свистеть, а волки, сначала испугавшись, собирались теперь теснее, число их росло, и они наверняка уже задумали всеми нами поужинать.

— Какого лешего ты сюда попёрлась? — орал конвой.

У самого крупного зубы были в крови — видимо, это он покушался на нашу Кнопку.

Впервые за эту неделю я взглянул на неё: она, ни жива ни мертва, смотрела на меня. Мы окружили дерево, подцепив с земли кто что нашёл, и приготовились держать оборону.

— Где твой пистолет, кретин? — орал один конвойный на другого.

— А твой автомат?