Книга Самураи. Подлинные истории и легенды - Хироаки Сато

ритмический рисунок которой выглядит так: 5–7–5–7–7.

Вскоре после того, как танка превратилась в стандарт стихосложения, возникла тенденция «разбивать» ее на два полустишия, 5–7–5 и 7–7. Двое поэтов составляли каждый свое полустишие самостоятельно, затем их «соединяли», часто меняя порядок: вначале 7–7, а затем 5–7–5. Так появилась новая поэтическая форма рэнга, «соединенный стих». Позднее два полустишия стали связывать до пятидесяти раз, так возникали целые поэмы из ста частей. Нередко в их написании принимали участие до десяти человек.

Один из самых простых способов понять стиль рэнга (в минимальной комбинации из двух полустиший) – представить себя и своего друга составляющими подобие детской загадки, но в поэтически изощренной форме: один произносит первую строку, другой быстро говорит вторую. Игра слов при этом весьма существенна. Возьмем один пример.

В «Хэйкэ моногатари» есть рассказ о поэте-самурае Минамото-но Ёримаса (1104–1180), который убивает из лука фантастического зверя, спускающегося на черном облаке на крышу императорского дворца и приносящего самому императору кошмарные сны. Император, благодаря Ёримаса за его искусство, дарит ему меч. Беря меч, чтобы вручить его Ёримаса, Левый министр Фудзивара-но Ёринага (1120–1156) идет вниз по ступенькам. В этот момент в небе дважды кукует кукушка, предвестница лета. Министр откликается следующей строкой (5–7–5):

Кукушка кричит над облаками.

Ёримаса, почтительно встав на колени у подножия лестницы, вторит ему (7–7):

И серп луны исчезает.

Если бы стихотворение составил один поэт, это была бы танка, и танка замечательная. Сложенная двумя людьми, она превращается в рэнга, а игра слов, несомненно, украшает ее. В полустишии Ёринага на о агуру означает и «звать», и «упрочить репутацию», а кумои – «облака» и «императорский дворец». Таким образом, 5–7–5 строка, внешне кажущаяся спонтанным описанием природного явления, на самом деле является комплиментом Ёримаса, означающим: «Вы, о верный воин, упрочили свою славу перед самим Повелителем».

Точно так же в полустишии Ёримаса юмихаридзуки, «луна, изогнутая подобно луку», обозначает луну в любое время между новолунием и полнолунием, но особенно первую или последнюю четверть луны; это также перекликается с «натянутым луком». Иру означает и «затемняться», «исчезать», и «стрелять». Поэтому строка 7–7, кажущаяся отвлеченной, на самом деле несет в себе самоуничижительный смысл: «Я лишь натянул лук и выстрелил, ничего более».

Составление длинных рэнга стало в XIV в. страстью многих самураев и, хотя правила становились все сложнее, продолжало пользоваться популярностью и в период «Сражающихся царств». Военачальник Хосокава Фудзитака (позднее Юсай; 1534–1610), ученый и поэт, вспоминал, как его друг, воин и поэт Миёси Тёкэй (1523–1564), участвовал в состязании рэнга:

[Он] сидел бы подобно статуе, положив веер у коленей чуть наискось. Если бы было очень жарко, он бы очень тихо взял веер правой рукой, левой рукой искусно раскрыл бы его на четыре или пять палочек и обмахивался бы им, стараясь не создавать шума. Затем он закрыл бы его, вновь левой рукой, и положил бы обратно. Он исполнил бы все предельно аккуратно, так что веер не отклонился бы от того места, где лежал вначале, даже на ширину одной соломинки татами.

Может показаться забавным, что Тёкэй был одним из самых энергичных военачальников своего времени и многого достиг благодаря этому.

Восхитительное описание Тёкэя сообщает нам об одном важном моменте в классическом японском стихосложении. Рэнга, как групповая игра, возлагала на участников строгие правила соблюдения протокола и этикета. Основной смысл, основное наслаждение игрой – именно в этом чувстве соучастия, соучастия и с другими людьми, и с самой традицией. Насколько мы можем судить по сочинениям, соперничество было вторичным, а если и первичным, то только постольку, поскольку поэт мог уловить традиционные предписания.

Чувство традиции было не менее необходимо и при написании прародительницы рэнга, танка (5–7–5–7–7). Мы приведем три примера.

В седьмом месяце 1183 г., спасаясь от наступающей с востока огромной армии Минамото, клан Тайра покинул столицу и бежал на запад, взяв с собой ребенка-императора Антоку (1178–1185) и оставив после себя пылающий город. Однако один из главнокомандующих войсками Тайра, Таданори (1144–1184) повернул обратно, чтобы нанести прощальный визит своему учителю поэзии, Фудзивара-но Сюндзэю (1114–1204). Согласно «Хэйкэ моногатари», войдя в комнату Сюндзэя, он сказал:

Долгие годы вы, учитель, благосклонно вели меня по пути поэзии, и я всегда считал ее самым важным. Однако последние несколько лет в Киото – волнения, страна разорвана на части, и вот беда коснулась и нашего дома. Поэтому, никоим образом не пренебрегая обучением, я не имел возможности все время приходить к вам. Его величество покинули столицу. Наш клан погибает.

Я слышал, готовится собрание поэзии, и думал, что, если вы проявили бы снисходительность ко мне и включили в него одно мое стихотворение, это было бы величайшей честью всей моей жизни. Но вскоре мир обратился в хаос, и когда я узнал, что работа приостановлена, то очень огорчился. Когда страна успокоится, вам суждено продолжить составление императорского собрания. Если в том свитке, что я принес вам, вы найдете что-нибудь достойное и соблаговолите включить в собрание одно стихотворение, я возрадуюсь в своей могиле и оберегу вас в отдаленном будущем.

Когда он уезжал, он взял с собой свиток, на котором было записано более ста стихов из тех, что он составил за многие годы и которые, он думал, достаточно хороши. Теперь он достал его из-под доспехов и почтительно передал Сюндзэю.

Сюндзэй, лучший знаток поэзии своего времени, во втором месяце того же года действительно получил от удалившегося от дел императора Госиракава указание составить седьмую императорскую антологию японской поэзии. Далее в «Хэйкэ» говорится, что он включил в «Сэндзай сю», антологию, которую он закончил, когда в стране наступил мир, одно стихотворение Таданори, правда, как произведение «неизвестного поэта», ибо Таданори, к тому времени уже погибший, считался врагом императорского дома. Что же это было за стихотворение? Описание жизни воина? Смятения могущественного клана, от которого вдруг отвернулась судьба? Страданий людей, вовлеченных в войну? Нет. Оно гласило:

Сига, столица журчащих волн, опустела,

но вишни в горах остаются прежними.

В 667 г. император Тэндзи (626–671) перенес столицу страны в Оцу, Сига, на западном берегу озера Бива, но через год после его смерти она была оставлена. Ко времени Сюндзэя Сига уже давно стала ута-макура, «поэтическим именем», и стихотворение, составленное на заданную тему «Цветы в родном городе», достаточно типично: в нем сочетаются ностальгия по брошенной столице и красота вечных цветов вишни. Можно с уверенностью утверждать, что ни один из ста с лишним стихов, столь тщательно собранных Таданори,