Книга Повороты - Алиса Юридан

Уолтер понимал, что она, по сути, хороший человек. Намерения у неё серьёзные и качества положительные. Ещё и довольно симпатичная. Учитывая, что Прайс их покинул, лишний человек, по крайней мере, такой, им бы не помешал. Но всё сложилось совершенно иначе, чем он себе представлял, и Рэйчел тоже пришлось их покинуть.

Да, бедняжка Рэйчел — дичайшая жертва обстоятельств.

* * *

Ричард Хоффман имел деньги, много, много денег, и считал, что тем самым имеет право на всё. Он был жаден, что неудивительно — часто чем больше человек имеет, тем более жадным он становится.

Возьмите официально женатого, но фактически разведённого мужчину за сорок, с деньгами и жадностью, добавьте ему изрядную долю трусости, но при этом желания получать всё больше любыми путями, абсолютное отсутствие уважения к закону, отсутствие вкуса (отвратительная черта), полный застой души и нежелание развиваться дальше (он ведь и так безупречен) — получится Ричард Хоффман.

Уолтер не мог сказать, что Ричард был глуп. Нет. Однако его всё возрастающая жадность, а с каждой встречей — всё возрастающая наглость дико раздражали. Но эта вседозволенность…

Именно она тогда неприятно запомнилась Уолтеру. Когда они в первый раз пересеклись в этой жизни. Уолтер ненавидел таких самодовольных, самонадеянных, но на самом деле трусоватых людей. Деньги — ничто, считал Уолтер. Власть — вот оно, вот то самое, что может дать тебе право так себя вести. Но не деньги.

В тот раз во время расследования Уолтер работал под прикрытием. Целью его был вовсе не Ричард Хоффман, он его и не знал тогда, но в процессе работы они познакомились. Хоффман думал, что Корнетто из таких же, как он. У него и в мыслях не было, что Уолтер не тот, за кого себя выдаёт. Ричард Хоффман, богатый, далеко не правопорядочный гражданин, чувствовал себя вольготно в своей среде. Встретив в ней ещё не знакомого ему человека, он захотел пощеголять перед ним своими деньгами и своей, как он считал, властью. Они стали общаться, и Уолтеру тогда это было на руку. Потом, однако, Ричард его утомил. Постепенно узнавая Хоффмана и среду, в которой он вращался, Уолтер испытывал ко всем ним только всё большее презрение. Ричард же, в пылу что-то рассказывая Уолтеру, ещё не зная, что говорит с детективом и своими словами загоняет себя в угол, хвастался своими деньгами, тем, какой он крутой и как он, обходя законы, получает все эти деньги. В отделе никто не знал о Хоффмане, ведь цель у Корнетто была совсем другая, и он не стал акцентировать на нём внимание коллег.

Вскоре Уолтер достиг цели расследования. Однако общения с Ричардом Хоффманом он не прекратил. Работая в полиции, Уолтер не мог спокойно относиться к тому, что все хоффмановские деньги добыты явно противозаконными способами. Да, это стало отправной точкой их с Хоффманом небольшой истории. Противозаконные действия, наглость, с которой Ричард совершал эти действия, и, тем более, наглость, с которой он рассказывал об этом, сыграли свою роль.

Всё было достаточно просто: узнав всё, что он смог узнать, Уолтер не побрезговал прибегнуть к шантажу. Он не собирался сажать Ричарда в тюрьму, но и передавать его и всю собранную, готовую информацию другому отделу Уолтер тоже не собирался. По крайней мере, пока. Ему хотелось указать Хоффману его место, и шантаж был очень действенным. Когда человека шантажируют, он чувствует ярость, изумление, но потом всё равно слабость. Слабость — вот то, что интересовало Уолтера. Он не мог сказать, что ему приятно было шантажировать человека. Но эффект от этого превзошёл все его ожидания, и он решил продолжить. Когда Ричард Хоффман, довольно снисходительно относившийся к Корнетто и всё ещё не знающий, кто он, в очередной раз перегнул палку, Уолтер решил запустить свой план в действие. И не прогадал. Ричард был в шоке. В смятении. Не было даже ни гнева, ни изумления. Только страх, сильный страх и слабость. Узнав, что Уолтер из полиции и что ему известно про него и про его способы добывания денег, Ричард потерял дар речи в прямом смысле. Он был настолько беспомощен, что Уолтеру было тошно смотреть на него.

Уолтеру хотелось проучить Ричарда, напугать его, почувствовать его слабость. Деньги не были главным. Уолтеру не нужны были эти хоффмановские грязные деньги. Но разве было что-то, за что бы Ричард держался так сильно? Было ли что-то, лишаясь чего он чувствовал бы такое унижение? Нет, и поэтому Корнетто не побрезговал и этим. Ричард стал платить ему, загоняя себя в угол всё сильнее.

Он не мог никому сказать об этом, потому что он действительно нарушал закон, его и правда могли бы посадить. Не мог он и расправиться с Корнетто — он был слаб душой и никогда не решился бы на такое, не мог он и нанять кого-то для этой цели — ведь Корнетто был из полиции, и его смерть в любом случае расследовали бы максимально тщательно, что было опасно. Так или иначе, Ричард не видел для себя иного выхода, кроме как смириться с появлением в его жизни этого ублюдка Корнетто и платить ему, сохраняя свой покой. Он мучался, ненавидел себя, но больше он ненавидел Корнетто. Он не мог понять его, и всё, о чём он думал — что тот двуличная скотина, днём изображающая деятельность по поимке преступников, а вечером сдирающая деньги с честных людей. Ну, почти честных. Кроме того, Уолтер обладал какой-то особой аурой, которой невозможно было противиться — в нём безошибочно угадывались сила, опыт, профессионализм и беспристрастность. Ричард не знал, чего от него ещё можно ожидать, и это его пугало. Уолтера же сначала всё это забавляло, всё-таки в том, чтобы внушать страх, есть что-то приятное. Но потом и это ему надоело, и он решил расшевелить Ричарда ещё больше, и с каждой встречей требования Уолтера становились всё выше, а лицо Ричарда — всё бледнее. Каждую встречу он пытался уговорить Корнетто остаться на предыдущей сумме, но безуспешно. Каждый раз он пытался что-то изменить, говоря, говоря, говоря слова, на которые Уолтер не обращал ни малейшего внимания. Он был непреклонен. Ему было интересно, сколько Ричард продержится и что будет делать. И ему удалось это узнать.

Однако это было неожиданно. Ричард сумел его удивить, этого Уолтер не отрицал. Вот до чего доводит отчаяние — сколько раз он это видел. Но от Ричарда почему-то не ожидал. Хотя его склонность к противозаконию и могла бы натолкнуть на мысль, что тот способен на то, что он в итоге решил сделать, его характер и его поведение кричали об обратном. Поэтому в ту последнюю встречу Уолтер был удивлён, когда Ричард попытался его убить. Причём неплохо так попытался. Было ли то состояние аффекта, либо высшая точка отчаяния и ненависти — что-то придало ему и решимости, и сил. Уолтеру даже пришлось защищаться — давно с ним такого не было. Но, конечно, у Ричарда не было шансов. В итоге он пал жертвой своих же денег, своего поведения, своей алчности и наглости, своей трусости, а в конечном итоге — своего же шарфа. Это было первое, что попалось Уолтеру под руку, и оказалось вещью вполне годной. Только вот когда бездыханное тело Хоффмана осело на холодную землю, Уолтеру пришлось сделать то же самое.

Он не собирался его убивать.

Он не собирался его убивать!

Хотя теперь это было уже неважно, тело Ричарда было в полуметре от него, и с этим срочно нужно было что-то делать.