Книга Отражение звезды - Марина Преображенская

Дом был заполнен шумом, смехом, суетой. Изо всех комнат доносились голоса. То и дело кто-то пробегал по деревянному настилу под окнами, но на их этаже было тихо и спокойно — так, словно они находились в совершенно ином мире.

И вдруг эту тишину нарушили торопливые шаги. Каблучки процокали сначала мимо двери, потом вернулись к лестнице, но, не ступив на ступеньку, тут же, как будто одним махом преодолев расстояние, оказались по другую сторону их комнаты.

Леночка повернулась лицом к Марку. Он взглянул на нее и тихонечко, на цыпочках, подошел к двери. Щелкнул замок. Щелчок был едва слышен, но Леночка вздрогнула. Как будто у них, как у заговорщиков, происходит здесь что-то тайное, непозволительное и предосудительное. Леночка почувствовала, как напряглась ее спина и прерывается дыхание.

— Открой, — прошептала она.

— Не нужно, — ответил Марк тоже едва слышным шепотом.

В ней поднялась волна негодования.

— Открой! — потребовала Леночка уже твердо, и вдруг с той стороны раздался голос. Она замолчала, прислушиваясь.

— Я говорю тебе, там кто-то есть, — сказали по ту сторону двери.

Со стороны лестницы раздался стук еще одних каблуков, но более тяжелый и глухой. Было впечатление, что этот человек был старше. Не совсем ясно было, кому принадлежали эти шаги: мужчине или женщине.

— Да нет там никого! Видишь, и дверь заперта! — произнес тихо другой голос — он в равной степени мог принадлежать как мужчине, так и женщине.

— Но я слышала, как что-то щелкнуло, — строптиво топнула ножка. — Это все та фря! Кукла чертова! Откуда она свалилась, дикарка. Даже не знает, как нужно ступить правильно, а все на него пялилась. Вот он и полетел следом. Ну что же мне делать?!

— Да ничего, успокойся. Может, и фря. Что ж ты, Марка не знаешь? Побалуется, попользуется и вытурит. Сколько таких через его руки прошло, больше одного дня никто не задерживался. — Голос уже отчетливо напоминал женский, но был какой-то прокуренный. Если бы Леночка услышала его в другом, не столь шикарном доме, то подумала бы, что принадлежит он какой-нибудь торговке-забулдыге.

Она почувствовала, как сердце ее упало, в глазах потемнело и откуда-то снизу, исподволь, медленно накатила волна гнева, обиды, досады и стыда вперемешку.

Внизу зазвучал оркестр, и звуки музыки заглушили шум, возникший в тот же миг в комнате.

Леночка рванулась к двери, но Марк неожиданно вырос на ее пути и крепко обнял.

— Прекрати, — его голос проник в глубь сознания, но вместо того, чтобы подействовать успокаивающе, возбудил в Леночке приступ гнева.

Голоса удалились — нервный и плаксивый молодой и сардонически вязкий — постарше. Шаги стихли, отцокав острыми каблучками на ступеньках. Хлопнула дверь где-то в нижних комнатах, и осталась слышна только отдаленная мелодия оркестра.

— Послушай, что тебе от меня нужно? — Леночка метнула холодный взгляд в сторону Марка. Он уставился на нее с таким удивлением, что она почувствовала себя полной идиоткой. Было полное ощущение, что ее окатили ушатом грязи, а у нее нет никакой возможности отмыться.

— Пойдем вниз, — предложил Марк, но Леночка, облокотившаяся о широкий подоконник, рассматривала аккуратную аллею за высоким забором и не шелохнулась.

— Иди, — произнесла она. — Я по-прежнему хочу остаться одна.

— Ты всегда хочешь быть одна?

— Нет. — Она покачала головой, вспомнила Андрея и в отчаянии понизила голос до шепота. — Иногда мне хочется превратиться в птицу и улететь…

Оркестр оборвал мелодию, внезапно наступившая тишина сдавила голову и на миг оглушила. Леночка повернулась к Марку и продолжила разговор, как будто говорила сама с собой и никого рядом с нею уже не было.

— Я знаю, кто она такая. Я вспомнила ее голос. «А теперь мы познакомим вас с погодой на завтра», — передразнила Леночка дикторшу Центрального телевидения и чуть было не рассмеялась. — Бедная! Ты разрываешь ей сердце! И чего она в тебе такого нашла? — Леночка придирчиво взглянула на Марка. Настала его очередь смеяться, и он снова оказался рядом с Леночкой и взял ее руки в свои.

— Так вот, я безумно хочу превратиться в птицу, — повторила она, неожиданно вспомнив один из пикников, проведенных с папой Сашей. Полдня они украшали лужайку для пикника, который был посвящен дню ее рождения. Сначала Леночка наблюдала, как взрослые разводят костер, как разворачивают и раскладывают коврики, как выносят из машины коробки с едой, напитками и подарками. Но потом она вдруг увидела дуб.

— Дуб стоял над чудесной речушкой, — рассказывала она вполголоса, не замечая того, что уже вспоминает вслух. Марк стоял рядом, но Леночка, казалось, совсем позабыла о нем. — Так себе, не речушка — ручей, наверное, он пересыхает летом и зимой превращается в ледяную змейку. Зато дуб — огромный, шикарный, разлапистый. Я пробовала обхватить его руками, но руки едва доставали до середины ствола. Тогда я стала обходить дерево и наткнулась на дупло. Снаружи оно было неприметным — всего лишь маленькая щель. Но если повернуться боком и протискиваться не сразу всем телом, а плечами вперед, а потом уже туловищем и одной ногой, и когда почти вся уже внутри, то переступаешь другой ногой и оказываешься в волшебном царстве таинственных превращений.

Марк слушал рассказ Леночки про то, как она долго всматривалась в таинственный полумрак, и словно был рядом с нею, когда она, пренебрегая тайной опасностью, исходящей из темного чрева дерева, нырнула внутрь.

Огромное дупло, как маленькая комнатка, пахнущее прелью и приторностью разлагающегося дерева, потрясло Леночку. Это чувствовалось даже сейчас, когда она, уже вполне взрослая девица, вспоминала о том далеком времени.

Трудно сказать, какого рода было это потрясение, но тогда Леночка вдруг почувствовала себя совершенно в другом мире, не похожем на тот привычный мир, в котором она жила.

Дерево запело. Наверное, это были рулады какой-нибудь пичужки, но Леночка, притихшая, погруженная в себя, боялась даже шелохнуться, чтобы не нарушить возникшего очарования, слушала, как поет волшебное дерево.

— И я задремала. И мне снилось, что я летаю, а подо мной стоит этот дуб и поет. Поет все во мне и вокруг, казалось, будто поет космос, где мы — и я, и птица, и дерево — единое целое.

Марк приблизился к Леночке и крепко прижал ее к своей груди. Она подняла голову к его горящим глазам и тихим, абсолютно спокойным голосом попросила:

— Отпусти.

Всего лишь один короткий и уверенный взгляд, и Марк отпустил ее, пристыженно склонив голову.

Все так же мерцали языки пламени от свечей, все так же веселились и шумели гости внизу, все так же стояли во мраке молчаливые деревья аллеи, и небо было унизано драгоценными камнями звезд. Время шло, а Соловьева все не было.

Во дворе взвизгнули тормоза. Леночка бросилась к окну, полагая, что наконец-то возвратился Соловьев.