Книга До свидания, Рим - Ники Пеллегрино

Кармела сухо рассмеялась.

– Правильно, mamma. В самую точку.

– Он не похож на мужчин, которых вы знаете, – возразила я. – Он совсем другой.

Сестра опять рассмеялась.

– Да все они одинаковые, просто ты этого не замечаешь. Взять хоть твоего нанимателя, Марио Ланца. По-твоему, он весь из себя особенный, но я такое о нем слышала от знакомых девчонок – ни за что не поверишь. Он не такой, каким тебе кажется. И, думаю, твой кавалер тоже.

– Ты ничего о нем не знаешь!

– Нет, не знаю, потому что ты сбежала с ним, вместо того чтобы нас познакомить.

– Кармела, перестань… – попыталась остановить ее мама.

– Mamma, она даже не говорит, как его зовут. Думает, она вся такая утонченная, работает в доме Марио Ланца – не чета нам с тобой!

– Это неправда, – ответила я.

– Ну, тогда познакомь нас со своим поклонником… или хотя бы скажи, как его зовут.

Я обернула вокруг шеи малиновый шарф и взяла в руку чемодан.

– Мне нужно идти. Извини, mamma.

– Береги себя, – ответила она, целуя меня в обе щеки. – Пришли нам открытку. Дай знать, что с тобой все хорошо.

Я закрыла за собой дверь и с облегчением подумала, что нескоро увижу их снова. И тут же мне стало за себя стыдно.

* * *

Я никогда не расспрашивала Кармелу о слышанных ею сплетнях и так и не узнала, кто наговорил Жа Жа гадостей о Марио Ланца. Желание узнать казалось предательством. Да и вообще, кто они такие, эти распускающие слухи люди? Разве они знают Марио так же хорошо, как я? Живут в его доме, видят его жизнь изнутри? Я, а не они, учила детей Марио итальянскому, ездила в его машине и сидела с ним за одним столом. Я, а не они, наблюдала за ним, когда он думал, что в комнате больше никого нет, была рядом в минуты великодушия и тихой радости. Я знала настоящего Марио – человека, который любил делать других счастливыми, каждый вечер пел детям колыбельные и смешил Бетти до слез. Но людям хотелось не таких историй, и они сочиняли собственные.

В Берлине, узнав о смерти Тайрона Пауэра, Марио снова запил, и мы увидели другую его сторону. Однако на каждое падение приходился свой взлет, ведь Марио был настолько же трудным человеком, насколько замечательным.

В Рим мы вернулись в конце ноября. С Марио тут же заключили договор о записи новой пластинки, и со всех сторон на него продолжали сыпаться предложения от кинокомпаний. Говорили мы только о том, что́ он собирается петь и с кем работать. На вилле Бадольо постоянно проводили деловые встречи, принимали посетителей, подписывали бумаги и устраивали вечеринки. Приходилось работать допоздна, и мне несложно было найти предлог, чтобы не показываться дома. Я написала маме, что вернулась, и послала ей пару кожаных перчаток ручной работы, которые купила в Берлине. Но я держалась подальше от Трастевере и проводила каждую свободную минутку с Пепе.

Большую часть времени я помогала Бетти готовиться к вечеринке, которая должна была стать самой грандиозной на вилле Бадольо. Мы рассылали десятки приглашений, покупали детям новую нарядную одежду, заворачивали подарки и руководили украшением елки – еще более великолепной, чем в прошлом году. Бетти хотелось подать на стол американскую еду – жареную курицу и гамбургеры в мягком белом хлебе с соусом и маринованными огурцами, – и она провела целый день на кухне, показывая, как их лучше всего приготовить. Хотя Пепе держал себя в руках, внутри у него все кипело, и вечером, когда мы, надев теплые шляпы и шарфы, пошли гулять по Риму, он бушевал целый час.

– Она что, думает, я не в состоянии расплющить котлету, поджарить и подать с луком, сыром и томатным соусом? Ты слышала, что она заказала четырехъярусный торт? Ну и во сколько, интересно, он обойдется? Да я бы испек такой за четверть цены, если не меньше!

Последнее время Пепе снова начал хандрить и постоянно ходил с угрюмым видом. Да и теперь он злился из-за этой вечеринки больше, чем следовало бы.

– Денег у Марио с Бетти достаточно, – возразила я, – почему бы им не повеселиться?

– Если бы они не тратили все, что он получает, ему бы, может, и не приходилось столько работать.

– По-моему, им нравится устраивать вечеринки.

– Еще бы, – хмуро ответил Пепе.

Что бы он там ни говорил, вечеринка получилась замечательная: фокусники, клоуны и множество нарядных детей. И все с удовольствием ели приготовленные Пепе гамбургеры. Марио в костюме Санта-Клауса, улыбаясь в ватную бороду, раздавал завернутые мной подарки.

Еще один праздник устроили только для семьи и слуг. Мы снова собрались под елкой, и каждый получил в подарок какую-нибудь приятную мелочь. На следующий день мы поездом отправились в Швейцарию, чтобы устроить себе снежные каникулы. Пепе остался в Италии. Он поехал навестить семью и, возможно, хотел бы взять с собой меня, но я требовалась Бетти: Коллин училась кататься на коньках, мальчишки мечтали ездить с гор на санках, а Марио нужно было как следует отдохнуть перед началом нового трудного года.

Мы прожили в Санкт-Морице совсем недолго. Там было чудесно и очень спокойно; я давно уже не видела Бетти такой беззаботной.

– Как же приятно немного побыть вдали от всех этих репортеров и поклонников, людей, которые вечно крутятся вокруг Марио! – говорила Бетти. – Наконец-то он принадлежит одной мне. Надо чаще устраивать такие поездки.

Марио восторгался Швейцарией, как мальчишка.

– Просто невероятно! Любуешься видом и поверить не можешь, что он настоящий… А следующий оказывается еще красивее!

Марио покупал открытки с видами, которые его так восхищали, и посылал родителям в Лос-Анджелес. На почту их относила я. Английский язык я понимала с трудом, но все же заметила, что каждую открытку он подписывает «Фредди». Я даже не подозревала, что это его настоящее имя. Оказывается, кроме известного мне Марио, существовал еще человек, которым он был до того, как прославиться, и этот человек жил в другой стране и носил другое имя.

В Санкт-Морице я сфотографировала, как вся семья играет в снегу: Бетти – в дубленке, Марио – в меховой шапке-ушанке, которая ему очень шла.

Если бы я знала, что это наше последнее Рождество вместе, праздник был бы испорчен. Но мне казалось, что все мы навеки вросли в жизнь семьи Ланца: я и Пепе, экономка, обе горничные, шофер, гувернантки, уборщик, животные, которых они завели.

Марио с Бетти не собирались нас бросать: я слышала, как они обсуждают, что останутся в Риме еще по крайней мере на три года.

– Мне нравится в Риме, – повторял Марио друзьям. – Детям тоже. Даже Бетти говорит теперь по-итальянски. Зачем нам уезжать?

Если б я знала, что скоро все кончится, то сделала бы больше фотографий, похитила больше воспоминаний. Надо было сфотографировать, как Марио учил Дэймона лепить снежки, поддерживал Бетти за руку, чтобы она не поскользнулась, смеялся от радости, любуясь царящей вокруг красотой.