Книга Первый человек - Ксавье-Мари Бонно

— Я… Ты знаешь… Я рад тебя видеть, — пробормотал Кайоль.

Его голос дребезжал, а тело издавало мерзкий, отравляющий воздух запах страха. Этот зловонный запах Тома ненавидел больше всего на свете. Доктор Кайоль, человек в белом халате, который всегда с одной и той же доброй улыбкой наклонялся над ним, когда он приходил в себя после лечения электродами. Психиатр, старавшийся проникнуть в тайны шизофрении с помощью опыта последних шаманов. Сейчас этот человек вонял мочой и жирным потом.

— Ты пришел повидаться со мной? Как я этому рад, Тома!

Отран стоял неподвижно и бесстрастно, опустив руки вдоль тела. Больше доктор не мог его очаровать. Больше он не был околдован этим человеком. А когда-то Кайоль был для него путеводной звездой в мире, где все стало неясным и нечетким после смерти отца.

Когда-то этот врач умел его успокоить. Говорить с сумасшедшими — это целое искусство. Нужно быть сильным и ласковым одновременно и никогда не торопить события. Но теперь этому конец. Отран больше не слушал Кайоля. Улыбки и взгляд врача словно отскакивали от невидимой брони.

Маленькие глаза Кайоля оглядели письменный стол. Там лежала газетная вырезка, и в ней шла речь об убийстве Люси Менье. Кайоль затолкнул ее под коробку для почты. Движение получилось неловкое: он терял контроль над своими нервами. Вся нижняя половина его лица, от углов губ до конца подбородка, дрожала, как бывает у буйных сумасшедших во время припадка.

— Я пришел расстаться с вами! — прорычал Отран.

Странно, но его взгляд был словно прикован к картине, изображавшей время снов. Как будто он читал что-то в пятнах краски.

— Время снов, — заговорил Кайоль, чтобы выиграть время. — Помнишь, ты лучше всех понимал, что означают эти рисунки.

Отран оторвал взгляд от картины и стал смотреть на лоб врача.

— Как ты себя чувствуешь? — запинаясь, произнес Кайоль.

Вместо ответа, врач получил только косой взгляд. Так смотрит зверь, когда понимает, что сможет поиграть со своей добычей.

— Сейчас я открою тебе нашу тайну, Тома. У нас есть общая тайна, но до сих пор я говорил о ней лишь с твоей сестрой. Разумеется, ты тоже должен узнать ее. То, что ты болен, не значит, что ты не можешь все знать. Я хочу поговорить с тобой о твоем отце. Ты хочешь, чтобы мы поговорили о нем?

Тома снова бросил на Кайоля косой взгляд, изображая равнодушие.

— Твой отец никогда не был твоим другом. Это человек редкого ума. Он говорил, что любит тебя больше всего на свете. Но это то, что говорил он. Ты его единственный сын. Я должен признать, что он немного предпочитал тебя твоей сестре и что она завидовала тебе из-за этого. Но все это — давние детские истории. Верно?

Голос Кайоля зазвучал яснее.

— Твой отец никогда не ходил с тобой на консультации. Тобой всегда занималась твоя мать. Она заботилась о тебе так, что сама теряла последние силы. Да, ты всегда считал, что твой отец лучше твоей матери. Но ты ошибался.

Кайоль уже кричал.

— Ты ошибся, Тома! Вся твоя жизнь построена на ошибке. В самой глубине тебя сидит эта ложь. Твоя мать любила тебя больше всего на свете. А для своего отца ты был лишь больным сыном, которого он отвергал из-за своей гордости, но должен был лечить, потому что казаться важней, чем быть. По его мнению, это твоя мать принесла в вашу семью ген безумия. Он считал, что все случилось из-за нее. А хочешь, я открою тебе тайну? — Кайоль рыгнул: он терял контроль над собой. — Хочешь, открою тебе тайну?

Тома в ответ лишь пронзительно вскрикнул, поднял руку и объявил:

— Вот знак. Вот Первый Человек.

Удар свалил врача на пол. Кайоль увидел наклонившееся над ним лицо Отрана, почувствовал его горячее дыхание и заморгал.

— Голоса должны уйти, — услышал он.

Это было все, что уловил его слух, — одну эту фразу, которая донеслась словно издалека. Теряя сознание, он чувствовал, что его поднимают с пола, как мешок картошки. Этот живой груз не был тяжелым для таких могучих рук.

Кайоль очнулся. Холод сжимал его железными тисками. Он был совершенно гол и привязан к дереву, кора которого царапала ему спину.

Тома смотрел на врача и издавал странные гогочущие крики. Он уже провел две длинные кровавые черты по груди Кайоля. Крупные хлопья снега падали с неба и украшали мертвые пальцы деревьев белой бахромой. Каркнул ворон, но его крик был едва слышен через белую завесу снега.

Кайоль закричал, но изо рта не вылетело никакого звука. Злой дух отнял у него голос жизни. Он взглянул вверх и увидел большую стрелу. Закричал снова, и снова ничего не получилось.

— Голос должен замолчать. Голос больше не должен говорить, — пробормотал Отран, почти закатив глаза.

Кайоль разразился безумным смехом, который не мог сдержать. Этот смех возникает у людей перед смертью как иррациональная реакция на то, в чем больше нет никакого смысла и логики. Жизнь уходила из него с каждым сокращением мышц живота, с каждым ударом сердца.

Ему казалось, что Тома смотрит на его рот и прислушивается.

Тома не слышал прерывистых звуков смеха и пытался прочесть по губам последние слова Кайоля, но врач, уходивший в небытие, уже был не в состоянии произнести то, о чем хотел объявить.

— Голоса молчат. Они возвращаются в ночь, — прорычал Отран.

Он поднял с земли лежавший у его ног каменный топор и ударил им по груди Кайоля. Врач почувствовал боль, но не такую сильную, как боялся. Он опустил глаза и увидел свою кровь. Она вырывалась из его груди и множеством струек стекала к ногам. Целый вихрь образов закружился в его уме. Замелькали лица женщин. У всех у них была одинаковая прическа и один и тот же маленький недостаток во взгляде. Зрачки, при виде которых у него кружилась голова.

— Сердце перестает биться, дух должен покинуть тело, — произнес Отран.

Кайоль успел увидеть только пронзивший его жестокий взгляд. Топор снова высоко взмыл вверх, к беловатому небу.

Часть третья

Дом сумасшедших

Появляется все больше доказательств того, что до эпохи неолита, когда охотники и собиратели перешли к земледелию, большинство людей жили по принципам свободы, самоуправления и равноправия полов, на основе уравнительного распределения благ и без какого-либо организованного насилия…

Дж. Зерзан[49].

Почему примитивизм?

33

Де Пальма показал свое удостоверение. Его пропустили через оцепление, а пухлый капрал из Северного отделения даже поздоровался с ним. Лицо у капрала было серьезное. Перед кабинетом доктора Кайоля стояли Бессур и Лежандр и рассматривали какой-то предмет, который им показывал техник из научно-технического отдела. Раздался треск фотовспышек.