Книга А дело было так... - Михаил Высоцкий

Дело в ветре. Как первые порывы начинаются — все, пора сворачивать торговлю. Ветер быстро силу набирает, и ближе к зиме даже Тын устоять в его порывах не сможет. Я в алхимии небольшой специалист, всякие там перепады давления не ведаю, но что такое «сквозняк», каждый знает. Вот тут такой «сквозняк» и дует, причем сначала в одну сторону, потом зимой пару дней затишья будет, да в другую пуще прежнего дуть начнет. Мы еще рано идем, настоящие ураганы где-то через неделю начнутся, да и того, что есть, хватает, чтоб последние силы вытянуть. Казалось бы, ну что такое ветер? Для богатыря, который с драконом идет воевать. Так, мелкая неприятность. Да кто так говорит, никогда через Кервранский перевал осенью не перебирался!

Когда мы поднялись, то лично у меня в первый момент сложилось впечатление, что стена со всей силы в грудь ударила. Не простая стена, а колючая — и жжет, и жалит, и с ног сбивает. Цезарь мой, конь богатырский, что никаких чудищ не боится, едва устоял. Оказалось, не стена, а ветра порыв — это всего лишь снежинки да пылинки ударили, а ведь нам теперь через такой ураган пару суток плестись, да еще опасности высматривая. Милая перспектива. Когда парню с драконом биться помочь согласился, знал на что иду.

Другим тоже порядком досталось. Принц чуть с кобылы своей не свалился, но это серо-буро-малиновое чудовище в очередной раз меня потрясти смогло — мало того что само на копытах удержалось, так еще и парня подхватило, в пропасть улететь не дало. Алендас тоже удержался. Тронгвальд каким-то образом выскользнуть сумел. Тына таким ураганом не побороть, он ведь тролль, сын земли, а мать своих детей всегда удержать сможет. Вот Лютику на пони да сивому мерину безымянному с припасами меньше повезло — и лететь бы им сейчас в пропасть, кабы тролль своими огромными лапищами в последний момент ухватить не успел. Знал же я, что будет от Тына толк, тугодум тугодумом, да когда надо мигом соображает.

Дабы судьбу больше не искушать, от края мы быстро отъехали, только в пещере недалече от ветра спрятались. Во-первых, поздно уже, во-вторых, что дальше делать решить, надо бы. Хоть и обещал я Лигахану про его зимовку особо не распространяться, но слово иногда на то и дается, чтоб его можно было нарушить. Если знаешь, какие неприятности в пути ждут, считай, уже половина победы в кармане.

— А что решать, мой друг сердешный? — пожал плечами эльф, когда я кратко изложил ситуацию. — Не убоимся мы врагов, ни змей, ни тигров саблезубых, ни пауков и ни волков! «Девицы адские» пред нами не смогут долго устоять, пройдем, мой друг, мы через горы, и по-иному не бывать! С коней не сбросит ветер лютый, и снег глаза не ослепит, с тобою, Тиналис, мы рядом, к дракону верный путь лежит!

— Милый Тиналис, — высморкался Лютик в свой вышитый носовой платок, — ты не переживай! Это я с перепугу не удержался. А вообще, ветер и несильный вовсе. Так, дует. Пройдем, не бойся! А «девиц адских» всех на кусочки порубим! Всех-всех! Не будь я Ксеркс Навуходоносор!

— Сказки сказываешь? — усмехнулся Алендас. — Ты, Тиналис, если ветра испугался, так и скажи, нечего всяких «адских девочек» придумывать. Или ты думаешь, я не видел, как ты скривился, когда ветер в лицо ударил? Наш знаменитый герой, оказывается, не такой уж и бесстрашный, как баяны сказывают. Боишься дальше идти, так возвращайся, а с драконом для принца я и сам разделаюсь!

— Чего все говорят? — почесал затылок Тын. — Ну я скажу. Я это как все. Идем, значит. Вот.

А принц… Промолчал. И то верно. Я ведь не совета спрашивал и не предлагал повернуть. Я просто изложил положение дел, чтоб, когда на нас мелкие бесы в юбках нападут, никто не удивился. Да и вообще, парню во все это ввязываться не положено — он работодатель, за подвиг невиданную цену уплатил, а теперь за его деньги его же шкурой рискуют. Ну да он, похоже, и сам не против. Я ведь сразу понял — парень не из пугливых, и умом не обделен, понимал прекрасно, на что идет.

— Милый Тиналис, — отвлек меня от раздумий Лютик, — с тобой все в порядке, миленький?

— Абсолютно, — кивнул я. — Ночевать будем тут.

Дежурство по вчерашней схеме. И укутайте плотнее лошадей. Сгинут — нас за собой утащат.

Эх, были бы тут северные лошадки, выносливые, толстоногие, шерстью с головы до пят укутанные. Насколько было бы легче — им по льду только в радость бегать, под любым снегом траву отыщут, а замерзать будем, так еще и согреют. Однако в вольном граде Аму-Тамире таких было не достать. Да, собственно говоря, их на всем этом материке не достать — через океан плыть надо, тысячи верст скакать, и то толку не будет. Северяне, которые породу эту вывели, коней за членов семьи считают, каждый жеребенок с детства своего хозяина знает, за одним столом едят. Помрет конь — весь род неделю в трауре ходит, а уж иноземцу продать — преступление, страшнее не придумаешь. Все равно что родного брата на галеры или родную сестру в гарем. Встречаются и такие изверги, только цену ломят неслыханную, ведь прознает род — их самих без суда и следствия четвертуют.

Мне однажды предлагали жеребенка, но я тогда в султанат Ахбан-Камыш собирался, а в южной пустыне от северного коня толку никакого… И Цезарь мой тогда уже был, а его ни на кого не променяю.

Ну ничего, и на том, что есть, проедем. Главное — не терять бдительности.

Утром ветер самую малость утих. Хотя даже этот «штиль» в другом месте ураганом бы показался. Все познается в сравнении. Вон те же северяне, когда снега таять начинают, говорят, что жара пришла, а в султанате Ахбан-Камыш однажды легко приморозило, так они несколько десятков лет от последствий сего катаклизма не могли оклематься. Людям вообще свойственно забывать, что в иных краях по-другому жизнь протекать может. Только такие, как я, богатыри да странники, у кого ни дома, ни очага родного нет, кто как перекати-поле по всем землям шатаются, ко всему привыкли. Меня уже ничем не удивить: кто на краю света стоял и видел, как багровое солнце в океане тонет; кто спускался в Тартар и через огненные реки по мостам подземных карлов ходил, кто видел извержение вулкана Магма-Туа и как потоки лавы сметали с лица земли не преступные стены крепости Тиа-Нару, того ни ветер, ни безветрие не удивит. Главное — ловить момент, если ветру захотелось повременить, передохнуть, приостановить свой безумный бег. Мы должны этим воспользоваться и пройти как можно дальше.

Везло до полудня, а потом опять начался ураган, и все стало на свои места. Кервранский перевал суров и прятать свою суровость под ликом благодушия не намерен. Время от времени то с одной, то с другой стороны раздавался волчий вой — резкий, пронзительный, способный заглушить даже свист ветра, но сами снежные волки больше на глаза не попадались. Или действительно признали силу нашего отряда, или выжидали удобный момент — на всякий случай бдительность никто не ослаблял.

А потом и первое чудовище встретилось. Тот самый ядовитый паук, огромный, лика свирепого, одно хорошо — дохлый уже. Давно дохлый — из хитинового покрова все мясо выедено. Попробовал хитин на прочность — броне уступает, но голыми руками не пробить. А рядом с пауком и шкура змеи нашлась — белая, снегом засыпана. Видать, сплелись два суровых хищника в смертельных объятиях, да так и сгинули вместе, на радость-потеху шакалам малым. Так всегда бывает что у зверей, что у людей — столкнутся две великие империи, разят друг друга многотысячные рати, горят города и крепости, а соседи мелкие исподтишка то тут, то там себе что плохо лежит ухватят. И осудить их особо не за что — кто же виноват, что чем больше силы, тем меньше мозгов, мы с Тыном — два исключения. Так жизнь устроена, и если бы все великаны смогли в мире да согласии жить, карликам на земле и вовсе места бы не нашлось.