Книга Таинственный пасьянс - Юстейн Гордер

Мы встали со своих стульев и спустились в зал, где карлики бегали между столами.

На мгновение мне, как и раньше, показалось, что этот остров является резервацией для неизлечимых душевнобольных. Может быть, Фроде следил тут за порядком, но внезапно заболел сам. И тогда уже приехавший позже врач ничем не сумел ему помочь.

Всё, что он рассказывал о кораблекрушении и карточной колоде — или о картах, которые вдруг ожили, — могло быть сбивчивым рассказом сошедшего с ума человека. У меня была только одна точка опоры: мою бабушку действительно звали Стине, а отец и мать рассказывали о дедушке, который упал с мачты и повредил руку.

Может быть, Фроде и в самом деле жил на острове уже больше пятидесяти лет. Мне были известны случаи, когда люди очень долго жили где-то после кораблекрушения. И колоду карт он тоже мог иметь при себе. Но трудно было поверить, что эти карлики — воображаемые фигурки Фроде.

Оставалась и ещё одна возможность: все эти чудеса могли происходить в моём собственном сознании. Это я сам неожиданно сошёл с ума. Что, к примеру, за ягоды я ел у озера с золотыми рыбками? Правда, думать об этом было уже поздно…

Звук, напоминавший корабельный колокол, отвлёк меня от этих мыслей. Потом я почувствовал, что кто-то теребит меня за плечо. Это был Джокер. Звон бубенчиков на его клоунском костюме я принял за звон корабельного колокола.

— Как тебе понравился расклад карт? — спросил он, глядя на меня с выражением, говорившим, что он знает больше, чем я. Я промолчал.

— Скажи, — продолжал маленький шут, — по-твоему, возможно, чтобы что-то, о чём человек думает, вдруг ожило вне его головы, в которой и родились его мысли?

— Нет, — ответил я наконец. — Нет, это совершенно невозможно.

— Да, это невозможно, — согласился он. — И всё-таки похоже, что это неоспоримый факт.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал. Вот мы стоим здесь и смотрим друг на друга. Так сказать, под небесами… живые-преживые. Как можно "выбраться из темницы сознания"? Какая для этого нужна лестница?

— А может, мы всегда были здесь? — спросил я, пытаясь отделаться от него.

— Конечно. Но вопрос всё равно остаётся без ответа. Кто мы, моряк? Откуда мы взялись?

Мне не понравилось, что он втянул меня в свои философские рассуждения. Но про себя я должен был признаться, что не могу ответить на его вопросы.

— Фокусник достал нас из своего рукава, и мы обнаружили, что мы живые! — воскликнул он. — Это странно, говорит Джокер! А что по этому поводу думает моряк?

Только теперь я обнаружил, что Фроде нет рядом со мной.

— Где Фроде? — спросил я.

— Принято отвечать на заданный вопрос, прежде чем задавать вопросы самому, — сказал Джокер и засмеялся переливчатым смехом.

— Куда подевался Фроде? — снова спросил я.

— Думаю, он дышит свежим воздухом. Он всегда выходит, когда Игра Джокера доходит до этой стадии. Он так боится того, что могут сказать карлики, что нет-нет и его прохватит. Тогда лучше находиться вне дома, говорит Джокер.

Оказавшись в этом праздничном зале среди карликов, я почувствовал страшное одиночество. Большинство карликов уже встали из-за стола. Вокруг меня повсюду кружили эти красочные фигуры, словно дети на каком-нибудь дне рождения. Зачем они пригласили на праздник всё селение, подумал я, в этом не было никакой необходимости.

Снова взглянув на них, я понял, что всё-таки это не обычный день рождения. Это было больше похоже на маскарад, где гостям предложили одеться картами из карточной колоды, а по прибытии их угостили уменьшающим рост напитком, чтобы в зале могли поместиться все гости. Сам же я появился на празднике слишком поздно, чтобы получить этот таинственный аперитив.

— Может, хочешь выпить сверкающего напитка? — спросил Джокер с неприятной улыбкой.

Он протянул мне небольшую фляжку, и я, находясь в каком-то умопомрачении, сделал небольшой глоток. Чуть-чуть напитка вряд ли мне повредит, решил я.

Но, хотя глоток был небольшой, он чуть не свалил меня с ног. Все вкусы, которые я испытал в жизни, и ещё множество других пронеслись сквозь меня, словно сквозь меня прокатилась волна блаженства. Большой палец на ноге почувствовал вкус земляники, прядь волос — персика или банана, в левом локте забурлил вкус грушевого сока, а нос ощутил аромат смеси дивных духов.

Это было так приятно, что я на несколько минут застыл в неподвижности. Когда я потом взглянул на толпу карликов в цветных одеждах, мне показалось, что они — плоды моей собственной фантазии. На минуту мне почудилось, будто я заблудился в собственной голове. А ещё через минуту я уже был уверен, что все они, наверное, покинули мою голову в знак протеста против ограничений, установленных им моими мыслями.

В мозгу у меня роилось множество и других странных мыслей. Будто что-то щекотало изнутри мою голову. Я тут же решил, что не отдам Джокеру бутылку и наполню её снова, как только она опустеет. Ибо ничего в мире не было важнее этого напитка.

— Тебе понравился напиток? — спросил Джокер. Губы его растянулись в широченной улыбке.

Мне стали видны его зубы. Бубенчики на его клоунском костюме звенели даже от улыбки. Как будто все его мелкие зубки находились в какой-то связи каждый со своим бубенчиком.

— Сделаю-ка я ещё глоток, — сказал я.

Но тут с улицы вбежал Фроде, Он споткнулся о Десятку Пик и Короля Пик, а потом успел вырвать бутылку из рук Джокера.

— Негодяй! — закричал он.

На мгновение все фигуры в зале подняли головы, но тут же вернулись к радостям праздника".

Неожиданно я обнаружил, что книжка-коврижка начала дымиться. Палец у меня горел как от ожога. Я бросил книжку и лупу на землю, и проходившие мимо люди посмотрели на меня точно на ужаленного ядовитой змеёй.

— No problem![35]— сказал я и поднял лупу и книжку.

Оказалось, что меня обожгла лупа. Я раскрыл книжку-коврижку и на той странице, которую читал последней, увидел большое обгоревшее пятно.

Загорелась не только книжка, но и какой-то длинный фитиль. Тут уж больше нельзя было сомневаться в том, что содержание книжки каким-то образом связано с тем, что пережил я сам.

Я сидел и шёпотом повторял про себя некоторые фразы, сказанные карликами на острове:

— "Отец с сыном ищут красивую женщину, которая не может найти самоё себя…"; "Лупа соответствует сколу на круглой чаше с золотой рыбкой…"; "Золотая рыбка не выдаст тайну острова, её выдаст коврижка…"; "Пасьянс — это родовое проклятие…".