Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– Отдел снабжения, наверное, все валит на отдел почтовыхпересылок, отдел почтовых пересылок – на курьеров, курьеры – на комитет поземным делам, те на иностранный отдел, иностранный отдел на службу суккубов, асуккубы небось снова на отдел снабжения. Помнишь, нам для одного арендателянужны были рваные бутсы нападающего аргентинской сборной? Я две недели сКанцелярией переругивался, пока их выкрали, – сказал он.

– Эй, Буслаев, Буслаев! Тот был важный тип, политик, сюрпризхотел шефу сделать, а это обычный таксидермист! Отдел снабжения и возиться бы сним не стал! Он промариновал бы заказ семьдесят лет, пока эта Пуржет неотбросила бы копыта, а потом послал бы мотивированный вежливый ответ оневозможности выполнения заказа в связи с тем, что абонент недоступен.

Мефодий недоуменно моргнул.

– А откуда тогда щетки?

– Здрасьте-досвидания! А мозги нам на что? Под видом щеткиСыроежкиной он получил чью-то старую щетку с помойки – уж не знаю чью, а вместощетки Пуржет Грызианка Припятская прислала личную щетку Вия. Конечно, мне тожеморока, зато забавно-то как! За какую ерунду человек с эйдосом готоврасстаться! И ведь не он один.

И Улита снова расхохоталась, да так, что треснуло лобовоестекло, а Мамая едва не вышвырнуло с водительского сиденья.

– Эй, осторожнее! Ты это прекращай! Хаврон всегда говорил:если хочешь куда-нибудь доехать, не трогай водителя за нос и коробку передач, –предупредил Мефодий.

– Умничка твой Хаврон! Правильно мыслит! Познакомь менякак-нибудь с ним! – умилилась Улита.

– Не-а. Эдька вредный и жадный, лучше с ним не связывайся.

– Ничего. Меня это не смущает. Я девушка обеспеченная. Уменя вон машина с личным шофером. Правда, Мамай? – сказала Улита.

Личный шофер, по совместительству хан Золотой Орды, сердитозарычал, вцепившись в руль, как бульдог в кость.

– Молчание – знак согласия, – воодушевилась Улита. – Ладно,ханчик, поехали! Чего стоим, кого ждем? Мы что, записались на черепашьи гонки?

Взбешенный Мамай стартовал так стремительно, что попавшаясяему на пути урна пробила витрину в магазине. Одновременно декоративная решетка,прикрывавшая корни одного из многострадальных московских деревьев, подброшеннаяпробуксовавшим колесом, ударилась в стену дома и, отрикошетив точно в лобовоестекло «Роллс-Ройса», доделала то, что начала еще Улита своим ультразвуковымсмехом. Край решетки остановился всего в каком-то полуметре от головы Мефа.Мамай, пыхтя, вышиб треснувшее стекло ногами и, отшвырнув решетку, вновь тяжелоплюхнулся на сиденье.

– Эй, хан, ты вообще зрячий или как? Если с синьоромпомидором что случится, пока его эйдос не у мрака, с Арея спустят семь шкур! Аменя так вообще живой закопают! – вспылила Улита.

Мефодий напрягся. Ему почудилось, что сейчас перед ним намгновение приоткрылся занавес, но так быстро, что он не успел разглядеть, чтона сцене.

– Почему? Почему с вами все это сделают? – быстро спросилон, но Улита уже спохватилась, что сгоряча сболтнула лишнего.

– Ты же у нас ценный кадр! Трудяга, молодой специалист! – неопределеннопротянула она и вдруг, глядя на дорогу, завизжала: – Собака, Мамай, собака!

Лохматая дворняга со свалявшейся шерстью, полной репьев,возникла настолько кстати для Улиты, что Мефодий не усомнился: ведьма сама же ителепортировала ее на дорогу, чтобы избежать нежелательного для нее разговора.

Хан заулюлюкал. В его воспаленном, не дружившем с логикоймозгу при виде собаки замаячила серая волчья спина, петлявшая по полю, и сам он– потный, молодой, страстно визжащий, свесившийся с конской спины и ужезанесший нагайку.

– Ату ее, ату, Мамай! – закричала Улита.

Погнавшись за дворнягой, которую ему во что бы то ни сталозахотелось переехать, хан круто вывернул руль и оказался на пустой длиннойулице. Это был заводской квартал с бетонными заборами, тянущимися по обестороны дороги. Следом за ними в тот же проезд свернул и синий японскиймикроавтобус. Ни Улита, ни Мефодий не обратили на него внимания. Вцепившись вруль, как в поводья, Мамай мчался за петлявшим псом и почти нагнал его, когдадворняга, сориентировавшись, нырнула под бетонный забор.

Ветер, которому не мешало лобовое стекло, сердито бросилМефодию в лицо горсть уличной пыли. Мефодий закашлялся. Хан резко затормозил и,выскочив из машины, заскрежетал зубами. Его горячая натура, еще большераскалившаяся в недрах Тартара, не желала мириться с поражением. Ведьмасочувственно захлопала ресницами, и сразу же, точно по заказу, тот же лохматыйпес выскочил на дорогу – только уже с противоположной стороны.

– Улита! Я знаю: это твои фокусы! Почему мрак накажет Арея,если я умру, сохранив эйдос? – сердито повторил Мефодий.

Ведьма откинулась на спинку сиденья. Собака исчезла, оставивозадаченного Мамая с носом.

– Почему то, почему сё! И зануда же ты! – передразнилаУлита. – А самому подумать – склероз сломается? Кому принадлежит эйдосчеловека, тому принадлежат и его силы. Так? Если эйдос отдан мраку, то и силычеловека, сколь бы великими они ни были, лишь крутят мельницу мрака… Ну а мы,стало быть, крайние! Эй, а там что? Клянусь дархом, это уже не мои фокусы!Мамай, нет, ты видел?

Мамай раздраженно ударил по гудку. Невзрачный синиймикроавтобус, до того смирно тащившийся следом, резко пошел на обгон и, крутоприняв вправо, внезапно затормозил, прижав автомобиль хана к бетонному забору.

Из микроавтобуса выскочили четверо крепких мужчин сбейсбольными битами и устремились к ним. Мефодий почувствовал, как по спине унего побежали мурашки.

– Улита, смотри! – крикнул он.

Ведьма взглянула и осталась недовольна.

– Да, ты прав! Четыре парня – и ни одного симпатичного! Кудакатится человечество? С таким подорванным генофондом оно далеко не укатится! –сказала она.

– Ты что, не видишь, что у них в руках?

– А-а, ты о битах… На монтировки и биты у меня всегда былааллергия. Видишь ли, от ударов тяжелыми предметами магия, конечно, спасает, нодалеко не всегда.

– Хозяйка, мне разобраться? – предложил Мамай, тяжелоповорачиваясь.

Однако Улита велела ему остаться на месте и заблокироватьдвери.