Книга Спаситель и сын. Сезон 6 - Мари-Од Мюрай

– У меня тоже. Луиза не моя мама, – уточнил Лазарь, бросив взгляд на Поля, игравшего на веранде в Call of Duty[46].

– Моя мама умерла в аварии.

– Моя тоже.

– Ничего, если я нарисую машину, а не морскую свинку? Я машины лучше рисую.

– Рисуй что хочешь.

Короткие ответы Лазаря казались со стороны безразличием, но на самом деле он целиком сосредоточился на неожиданном разговоре.

– Твоя мама тоже умерла из-за тебя? – спросил Грегуар.

Лазарь иной раз действительно думал, что если бы он крепче любил свою маму, она бы не покончила с собой.

– Взрослые поступают так, как они хотят, дети за них не отвечают.

– Да, но моя мама правда из-за меня, – стоял на своем Грегуар. – Мне бабушка сказала.

Лазарь нахмурил брови, как его отец. Спаситель хмурился, когда слова пациента его настораживали.

– И что же сказала тебе бабушка?

– Сказала, что из-за меня, потому что мама взяла телефон и не смотрела на дорогу и на нее наехала пожарная машина.

– Но ты же здесь ни при чем! – возмутился Лазарь.

– При чем, я был в больнице, и мама взяла телефон…

– За рулем не говорят по телефону. Твоя мама это прекрасно знала. Ты тут совершенно ни при чем. Твоя бабушка сказала тебе НЕПРАВДУ.

Лазарь ждал, что ему ответит Грегуар, но тот, как это свойственно маленьким, уже думал о другом.

– Он уже совсем не двигается, ваш Домино.

Лазарь несколько секунд внимательно смотрел на морскую свинку, потом просунул сквозь решетку фломастер, пощекотал голову, живот, лапку. Морская свинка не шевельнулась.

– Умер, – сказал он.

Лазарь терял уже не первую зверушку, но из-за их разговора с Грегуаром смерть показалась ему особенно несправедливой. Он почувствовал, как Грегуар прижался к его плечу.

– Ты ни при чем, – шепнул ему мальчуган.

– Да, конечно.

Лазарь принял решение и крикнул уверенным голосом:

– Поль! Домино умер. Похороним его?

В доме на улице Мюрлен Поль был официальным могильщиком. На кладбище в саду было уже шесть крестов. И сейчас они поставят седьмой, сделав его из двух палочек, связанных под прямым углом. Поль рыл ямку в промерзшей декабрьской земле, а Грегуар, высунув от старания язык, писал на картонке: ДОМИНО.

– У буквы М получилось много ножек, – огорчился он.

– Лучше много, чем мало, – успокоил его Лазарь. – Зато буквы о классные.

Домино закопали, и преисполненный гордости Грегуар положил свою надгробную плиту к подножию крестика.

– Теперь ему хорошо, – сказал он.

Мадам Эмсалем, как раз в эту минуту думавшая о внуке, представляла себе, что он смотрит мультик. Ей и в голову не могло прийти, что Грегуар хоронит морскую свинку. Ее перевели в отдельную палату, она дышала без кислородной маски и впервые после операции села в кресло, собираясь пообедать.

– Месье Сент-Ив, вам не стоило беспокоиться, – заговорила она, увидев, что к ней в бокс заглядывает Спаситель.

Вообще-то он пришел в первую очередь навестить Матье Козловского.

– Хорошо, что самое трудное позади, мадам Эмсалем, – сказал он весело.

– Знаете, пока наркоз еще не прошел, я забыла, насколько я несчастна. Но потом сознание вернулось… – Она прикрыла глаза. – Было бы лучше, если бы я не проснулась.

Спаситель присел на край кровати, положил свою большую теплую руку на руку мадам Эмсалем. Он ничего ей не сказал. Не сказал: «Вы сумеете выкарабкаться». Не сказал: «Вы нужны вашему внуку». Нет, ни одного слова.

– Спасибо, что не стали меня поучать, – сказала она, открывая глаза. – Как там Грегуар?

– Стал любимцем всей семьи. У него потрясающая способность пробуждать к себе любовь.

– Да? – переспросила мадам Эмсалем, очевидно, очень в этом сомневаясь.

Грегуар огорчится: хирург не поставил другое сердце его бабушке. Она по-прежнему упрекала ребенка в том, что он не так горюет, как она, и в глубине души винила его в смерти матери. Знала, что это несправедливо, но ничего не могла с собой поделать.

В 19:35 Спаситель стоял у дверей реанимации. Он ждал Фредерику, но не слишком надеялся, что она придет. И уже приготовился уходить, когда она появилась в конце коридора.

– Извините, пожалуйста, извините, я опоздала! Но когда имеешь дело с мадам Бутру… Вы же знаете…

– Все хорошо, Фредерика. Отдышитесь, и пойдем.

– Я, наверно, похожа на сумасшедшую, – сказала она, стараясь пригладить волосы.

«А она готова увидеть Матье в таком состоянии?» – внезапно подумал Спаситель. Дежурный ординатор сказал ему, что Козловский находится в настоящее время в одном из восьми одиночных боксов, что само по себе было не слишком хорошим знаком. Значит, врачи не рассчитывали, что он скоро выйдет из комы. Фредерике пришлось подчиниться всем правилам отделения реанимации: она надела халат и спрятала волосы под шапочку. Спаситель видел, что она все больше нервничает, несмотря на ободряющие слова Мадо. Медсестра, понимая, насколько Фредерика эмоционально уязвима, слегка отодвинула штору, которая отгораживала внутренность бокса от глаз посетителей, находящихся в коридоре, и Фредерика увидела через стекло зонды, трубочки, шприцы, провода и экраны, среди которых неподвижно лежал Матье.

– Что же, я и войти к нему не смогу? – спросила Фредерика, и слезы выступили у нее на глазах.

Мадо обратила к Спасителю вопросительный взгляд, и он беззвучно, одними губами ответил: «Я ручаюсь».

– Проведите рукой перед датчиком и войдете в бокс, – сказала Мадо и ушла.

Фредерика переступила порог и боязливо остановилась в ногах кровати Козловского. Казалось, он спал. Голова в бинтах, но на лице никаких видимых повреждений. Плечи и верхняя часть груди не были прикрыты простыней, левое плечо и рука тоже забинтованы. Он лежал такой беззащитный, такой беспомощный, что Фредерика опять заплакала. Спаситель подошел к изголовью, положил руку на здоровое плечо больного и сказал очень спокойно и серьезно:

– Добрый вечер, Матье. Мы с Фредерикой пришли вас навестить. Сейчас около восьми вечера…

Спаситель поманил к себе Фредерику.

– Думаете, он слышит? – спросила она и робко дотронулась до правой руки Козловского.

– Поговорите с ним.

– Мм… Добрый вечер, Матье… Что мне ему сказать? – спросила Фредерика, тревожно глядя на Спасителя.

– Что хотите, неважно. Расскажите про мадам Бутру, – пошутил Спаситель.