Книга Огонь и Ветер - Рина Море

Стайка детей вдруг выпорхнула откуда-то из глубины парка: девочки в белых платьях, мальчики в темных сюртучках. Заиграла музыка, хор детских голосов запел:

– Гори вечно, наш император!

Из-за поворота аллеи показались стражники, за ними люди-носильщики в белом. Носилки с гербом императорской семьи бережно опустили наземь, с них торжественно сошла принцесса Данаяль в синих шелках. Холодно улыбнулась дамам – организаторам ярмарки, подбежавшим с приветствиями; вытянув из темных волос белую лилию, присела на корточки перед самым маленьким певцом, заправила цветок в петличку его сюртучка, чем вызвала гром аплодисментов.

Три другие принцессы гораздо старше и не столь хороши внешне, не столь заметны, проскользнули мимо моего и всеобщего внимания под сень шатров, и следом разочарованным вздохом пронесся слух: Его Величество велел открывать ярмарку без него, он будет позже или, быть может, вовсе не приедет!

Открывшиеся ворота парка напоминали сорванную дамбу. Людской поток, хлынувший по центральной аллее, показался мне серой и злой волной цунами, а в следующий миг площадь затопило. Навес над нами зашатался, угрожающее заскрипел, кто-то крикнул мне в ухо:

– Пирожки? Сколько стоят?

Я посмотрела беспомощно на маму, мама на меня.

– Две медяши!

Но покупатель уже сгинул. Мама сказала, что булочки очень хороши и за них следует просить больше. Человек в черном вместо булочки купил бумажный цветок, один из рассыпанных по прилавку для украшения. На аллее расположились конкуренты – это были не невесты и даже не принцессы, а вовсе люди, они тоже продавали еду и напитки. Хотя лимонад, кажется, наливали бесплатно. На другой стороне площади л’лэарди-организаторы разыгрывали благотворительную лотерею, каждый билет которой был выигрышным – какие-то рукодельные безделушки, не оправдывающие и части стоимости билета. А наши вкусные и дешевые булочки брали неохотно! Мама шепотом сообщила мне, что это печально. По завершении ярмарки все вырученные деньги необходимо будет сдать благотворительному комитету, организовавшему ярмарку, который потратит их на нужды бедняков. Другие невесты принесут много денег, а мы опозоримся.

С отчаянья начинаю приставать к покупателям – сунула в ладошку какой-то человеческой девочке бумажный цветок, бесплатно, и ее отец купил у нас булочку. Детей мало. Но некоторые взрослые тоже цветочки берут. Я научилась ловить среди толпящихся вокруг нас самые приветливые или заинтересованные взгляды, удерживать их улыбкой, когда подходили ближе, без смущения засовывать очередной цветок за пуговичку или за ухо, девушкам – в прическу. Тактика оказалась неожиданно верной, мы даже подняли цену. Хотя выпечку покупали не все «награжденные», а несколько человек подбежали сами, спросили жадно:

– Бесплатно? Бесплатно? – и, сцапав с прилавка, убегали довольные, будто эти бумажки хоть медяшу стоили. Какой-то усатый человек даже две розы схватил вместо одной.

Особенная радость, когда удается «оцветочить» сагана. Тогда я нагло заламываю двойную цену. Ибо, даже если мы продадим все булочки, сумма наберется небольшая.

– Л’лэарди, а вы всем цветы раздаете?

Откуда бы не высунулась ухмыляющаяся физиономия ветренника, я всегда ее рада видеть.

– Тебе не дам.

– Чего это?!

– Ты и так булочку купишь, – отвечаю честно. Цветов у меня осталось всего четыре, а выпечки – целая корзина.

– С чего такая уверенность? Я требую эту розу!

– Не хочешь булку – не мешай торговать!

– Сибрэ, как ты разговариваешь с л’лэардом Трагадом? – возмущается мама. – Немедленно извинись!

– Простите меня, л’лэард Трагад! – прижимаю руки к груди надрывно.

– Не прощу! – Велана толкала, оттаскивала в сторону толпа, он отбивался. – Я тут с хорошими новостями. Старался, бегал.

Я призывно помахала красной бумажной розой, и, когда он наклонился к самому прилавку, сгребла за шиворот:

– Хорошие новости?

– Сибрэйль, прекрати немедленно!

– Л’лэарди Верана, вы меня сейчас задушите.

– Хорошие новости?

– Сплетня, – прошипел он. – Целых полдня, всю ночь и все утро я трудился, я сражался, я болтал, болтал, болтал, не щадя языка своего, а вы…

Я убрала руку с горла ветренника и протянула ему булочку.

– Никакими словами невозможно выразить мою благодарность вам, л’лэард Трагад, поэтому примите эту пищу из моих рук, дабы подкрепить утерянные в неравной болтовне силы. С вас десять медяш.

– Сколько?!

Толпа начинает гудеть как-то по-особому, тревожно, и вдруг почти замолкает. Мама ахает, прижимая руку к губам:

– Сибрэ, он приехал! Его Величество приехал!

Сердце екнуло. Тщетно пытаюсь разглядеть поверх людских голов хоть что-то.

– Гори ве-е-ечно, наш императо-о-ор! – запоздало начинает петь детский хор на лужайке под деревьями.

Судя по движению толпы, он где-то близко, идет сюда. Улавливаю в общем гвалте низкий, мощный голос. Он совсем рядом. Нас вдруг окружают саганы в военных мундирах. Он здесь, у соседнего прилавка! Я задыхаюсь от волнения, коленки трясутся. Что? Булочки купить? Сколько стоит? Какая сдача? Ничего не соображаю, плохо понимаю, что от меня хотят.

– Сейчас. Сколько вам сдачи? – бормочет мама, расплачиваясь вместо меня. Покупатель вдруг сгибается в нижайшем поклоне и отшатывается, уступая подошедшему место у прилавка.

Простой темный мундир. Безупречная осанка. Бесстрастное лицо. Его Императорское Величество. Правая часть лица все еще изуродована глубокими шрамами, правый глаз красный, суженный, кажется прищуренным. И справа по шее тоже шрамы, убегают куда-то под воротник. И такие яркие, живые, рыжие омуты зрачков. Вам было больно? Вам все еще, наверно, больно? Но какое же счастье, что вы живы, мой император! Он уходит?

– Ваше Величество, когда я пекла эти булочки, я думала о вас! – запинаясь, произношу высоким, испуганным голосом.

Он обернулся. Наклонился ко мне! Шепотом:

– Так, значит, они отравлены?

– Нет, что вы! Бабушке в них плюнуть не удалось, я следила!

– Бабушке?

– Она где-то тут ходит, – показываю рукой куда-то в толпу.

Почему-то мне кажется, он опять собрался уходить.

– Ваше Величество! Ваше Величество! Я откажусь от своих политических убеждений, если вы купите булочку! Один крид – и вы приобретете верного подданного!

– Сибрэ, – мамин умоляющий шепот.

– Мне не нужна дешевая верность, – холодно уронил император. Отвернулся. Направился к следующему навесу. Смотрю в его спину, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы.

И вдруг он оборачивается! Золотая монета летит на прилавок.