Книга Россия и Европа глазами Орудж-Бека Баята - Дон Жуана Персидского - Орудж-Бек Баят

Правитель Бенги Мелик был вынужден построить в тех местах на вершине горы удивительную внешне крепость со многими бастионами и башнями, полностью состоящую из деревянных частей, простых тонких досок, покрытых гипсом. Это было сделано с таким искусством и мастерством, что вся крепость казалась построенной из камня, и надо было потрогать стены рукой, чтобы обнаружить обман. У Курчи-баши, который осаждал крепость, не было пушек, так как в армии шаха Персии полевая артиллерия обычно мало использовалась. Таким образом, крепость казалась неприступной, оставался только штурм, но персидские начальники, будучи напуганы небольшим количеством артиллерийских орудий, которые Бенги Мелик собрал и разместил в нужных местах, даже не пытались предпринять что-либо. Таким образом, он в течение всего зимнего сезона дерзко обманывал Курчи-баши, а персы, осаждая крепость, надеялись, в конце концов, уморить гарнизон голодом. Так это было или нет, но тут один из людей Бенги Мелика, руководствуясь частными соображениями, бежал из крепости, и от него Курчи-баши узнал, какую шутку с ним сыграли. Темной ночью он подошел к стенам крепости и, убедившись, из какого материала они сделаны, тотчас предал дерево огню, а когда Бенги Мелик попытался бежать, был взят в плен. Курчи-баши немедленно отрубил ему голову, но и сам был посрамлен и разгневан той шуткой, которую с ним сыграли. Когда он вернулся в Казвин, над ним действительно много смеялись, распевали песни об осаде Курчи-баши неприступной крепости, так что в течение долгого времени он не смел появляться при дворе.

Эти насмешки, однако, были недолговечны, так как Али-бек, правитель Астрабада, плативший дань шаху Аббасу, вдруг объявил себя самостоятельным и отказался платить ее. В этом случае шах Аббас немедленно выступил против него с 30 тысячами всадников, но я, к несчастью, заболел и не смог принять участие в походе. Судя по сообщениям, которые я слышал, Али-бек был взят в плен в первой же атаке, по другим сообщениям, он пришел добровольно, умоляя о прощении. Как бы то ни было, в результате шах Аббас приказал немедленно выколоть ему глаза, а затем, назначив одного из своих командиров правителем земли Астрабад, которая граничит с землями татар, с победоносной армией вернулся в Казвин.

В предыдущих главах мы не раз говорили о великой силе государства татарского народа (обычно они известны как узбеки), чьи правители ведут род от Тамерлана, или Тимур-бека, и чей род восходит к Чингисхану, и чье имя, говорят, означает «Самый Главный» или «Высший» из всех. Когда в Персии на престол взошел шах Аббас, монархом узбекских татар был Абдулла-хан [Узбек], у которого был обычай время от времени делать набеги на районы, граничившие с его землями. Сейчас, заметив, что шах Аббас большей частью предпринимает походы против своих восставших подданных — как мы описывали выше, — он тотчас принялся грабить соседние со своими границами земли Персидского царства. Татарские орды опустошили весь Хорасан, завладев тридцатью двумя его городами, включая столицу Герат. Здесь они убили правителя Аликули-хана Шамлу, который держал гарнизон из 6 тысяч персов, и эти люди дорого заплатили за свою жизнь. От Герата до Мешхеда сто лье, и узбеки прошли их. Здесь был похоронен потомок халифа Али по имени имам Рза, которому мусульмане-шииты воздавали особую честь как святому, и к его гробнице, как мы уже рассказывали, на паломничество персы приходили за много лье босиком. Следует также упомянуть, что там есть маленькая башенка, высотой примерно в полтора древка пики или немного больше, полностью построенная из массивного золота. На ее вершине находятся сделанные из драгоценных камней арки, которые, в свою очередь, удерживают на своей вершине алмаз величиной с большой каштан, и все это ночью сверкает так, что тьма освещается на расстояние лье вокруг. Я не упоминал бы об этом чуде, если б не видел его собственными глазами.

У Мешхеда Абдулла-хан Узбек[245] встретил Исмет-хана из племени устаджлу, который, будучи персидским правителем и бывшим наместником Хорасана, в течение трех месяцев героически защищал город. Татары, однако, в конце концов, вошли в город, хотя докладывали, что они потеряли 200 тысяч человек во время осады. Таким образом, овладев положением, Абдулла-хан Узбек был повинен в больших жестокостях, так как по его приказу собрали вместе всех знатных персов и заперли в главной мечети и на ее дворе, и он сказал, что ради святого имама Рзы дарует им жизнь. Однако когда все собрались и их число приблизилось к 40 тысячам, их заперли и, по приказу узбекского вождя, все были казнены. Весть об этих событиях была доставлена шаху Аббасу, который в то время в Казвине занимался приготовлениями для переноса своей столицы из Казвина в Исфахан. Но это дело шах отложил, решив немедленно выступить и отомстить узбекам за эту страшную жестокость и оскорбление, которое они нанесли ему. Но в нужный момент шах обнаружил, что в казне мало средств, и он не знал, как выкрутиться, чтобы выплатить деньги войску. Поистине золото — энергия и подлинно движущая сила войны: тот, кто имеет деньги, всегда находит солдат. В этом случае я говорю как человек, имеющий жизненный опыт, и следует упомянуть эту мудрость, услышанную мною однажды от нашего царя шаха Аббаса, так как действительно это был тот самый случай. И вот он издал приказ, чтобы немедленно расплавили всю его золотую и серебряную посуду (для примера, его запас золотой и серебряной утвари был самым богатым в сравнении с иными правителями). Три раза был отдан приказ, и трижды его управляющие откладывали исполнение, и когда шах поинтересовался, ему ответили, что в результате этой работы было бы получено всего лишь 900 тысяч дукатов. «Тем не менее, — сказал шах, — все должно пойти в плавильный котел, чтобы заплатить солдатам». И еще сказал он: «Мой отец, слепой царь Мухаммед Худабенде, часто повторял поговорку, что хорошее жалованье принесет столько побед, сколько не может самая большая удача». После этого вся его золотая и серебряная посуда была расплавлена и перелита в монеты, посредством чего было собрано и экипировано 80 тысяч всадников. Тогда мы выступили на Мешхед.

Татары, однако, как только получили весть о нашем приближении, уехали, и мы вернулись в Казвин несолоно хлебавши. Но, когда мы невредимыми вернулись в столицу, Узбек-хан предпринял другой рейд во главе 200 тысяч татар, на этот раз осадив Турбат-и Хайдери (город, лежащий на некотором расстоянии к югу от Мешхеда), где был правителем Мухаммед-хан Баят. В течение месяца или больше он храбро сдерживал орды татар, и действительно, во время своих вылазок из форта убил их около 30 тысяч, но каждый день все больше узбеков присоединялось к осаде, и показалось благоразумным пойти на соглашение с врагом. Мухаммед-хан согласился сдать город, и персам, по условиям капитуляции, было разрешено выйти из города с развернутыми знаменами и литаврами. Тем не менее шах Аббас, услышав об этом, был далеко не удовлетворен, и, хотя Мухаммед-хан Баят имел верных друзей, ему, по прибытии в Казвин для выяснения своего дела, чуть не пришлось сложить голову. В конце концов, однако, шах помиловал его, так как действительно обстоятельства вынудили его пойти на этот шаг.

В течение последующих восьми лет шах Аббас вел постоянные войны против Абдуллы-хана Узбека и узбекских татар. Время от времени мы возвращали себе большую часть провинции Хорасан, но затем они, в свою очередь, снова переходили границы и занимали некоторые из отдаленных его провинций. Неоднократно шах Аббас посылал личный вызов Абдулле-хану Узбеку, призывая его выйти во главе своего войска и устроить заранее подготовленное сражение, или же двум монархам сразиться на победителя, как говорится, лицом к лицу. Любой способ боя достоин царей, сказал шах Аббас, тогда как эти набеги и засады были только грабительскими схватками. Татарский принц, однако, всегда давал ответ, что его предки воевали таким способом, и он не намерен изменять древнему обычаю своего народа. Таким образом, в упомянутое время эта пограничная война продолжалась до тех пор, пока, наконец, смерть не прервала тщеславие и хвастовство Абдуллы-хана Узбека. Затем, по счастливой случайности, его сын [Абд-ал-Мумин, сменивший его] спустя несколько месяцев последовал за ним в могилу. Как очевидец, я ручаюсь головой, что в продолжение семи с половиной лет или около того, пока беспрерывно длились эти войны, шах Аббас предпринял более пятидесяти крупных кампаний, и я принимал участие в двадцати двух или двадцати трех из них: я не ошибусь в своей оценке, если скажу, что с обеих сторон, как персов, так и татар, погибло на полях сражений в течение этих лет более миллиона человек.