Книга Кровавые скалы - Джеймс Джексон

— Количество воинов?

— Лишь сорок восемь рыцарей в сопровождении стрелков и волонтеров числом около сотни и шести сотен испанских пехотинцев.

— Это больше, чем пустые обещания.

— И меньше настоящей армии.

Гарди прикидывал в руке вес нового клинка.

— В Сент-Эльмо мы показали, чего можно достичь смелостью и искусным мечом.

— Они бы весьма пригодились Мдине. Но великому магистру они нужнее.

— По этой причине я обязан покинуть вас и присоединиться к защитникам Биргу.

— А как же ваши раны?

— Их залечит время и служители лазарета. Прибывшему подкреплению понадобится провожатый, и поведу их я.

— Следуйте зову долга. Однако будьте моим гостем, пока мы не закончим все приготовления к встрече войск.

— Прежде я должен кое с кем поговорить, губернатор Мескита.

Приближался рассвет, когда Гарди, выскользнув из резиденции губернатора, двинулся по грязным улочкам города. Он еще не ложился спать отчасти по причине сохранившейся после побега бодрости духа, отчасти понимая, что, решив отдохнуть, может забыться чрезмерно глубоким сном. Усталость цеплялась за каблуки, давила на плечи. Ничто не могло сбить Кристиана с пути. Лазутчик травит Ла Валетта, предает орден, распахивает врата турецким полчищам. Гарди должен вернуться и уничтожить угрозу. Такова его цель. Его тайна.

Гелиос ждал Кристиана: должно быть, признал поступь хозяина, учуял его запах. Лошадиная интуиция. Конь захрапел и тихо заржал, беспокойно стуча копытами по полу стойла и пытаясь дотянуться до Гарди.

— Ты ждал меня, Гелиос. — Англичанин приблизился и обнял скакуна за шею, прижался лицом к его морде. Конь обнюхал Кристиана, оттопырив уши и вопросительно глядя на хозяина. — Я скучал по тебе, друг мой.

В тот момент между ними воцарилось взаимопонимание и чувство полного единения; они любили друг друга как братья и уважали, как воин уважает воина. Здесь не могло быть ни измены, ни обмана, и не было иных мотивов, кроме верности и воинского долга. Гарди гладил коня и похлопывал по холке, тихо говорил с ним. Они улягутся вместе на солому. Как в былые времена.

— Кристиан!..

В конюшню просочился утренний свет — минул не один час, и перед Гарди стоял Антонио. Кристиан неохотно поднялся, чтобы поприветствовать его.

— После плена на галере стойло — наилучшее место для отдыха. Я обязан тебе жизнью, Антонио.

— Ты ничем мне не обязан, хотя я не откажусь принять твою дружбу. — Молодой мальтиец протянул руку.

— Я достоин лишь вражды.

— Мне известно, что Мария мертва. — В глазах Антонио блестели слезы. — Мне также известно, что она любила тебя, Кристиан. В том нет твоей вины.

— Я должен был уберечь ее.

— Мог ли я помешать ей переехать из Мдины в Биргу? Мог ли ты предотвратить ее путешествие из Биргу в Сент-Эльмо? Она была свободолюбивой девушкой, чудесной сестрой и самой своенравной дамой из всех. Мы почтим ее память, сражаясь дальше.

— Я должен увидеться с твоим отцом.

— Ему неизвестно о ее судьбе, и лучше ему не знать, пока исход осады не решен. Правда убьет его.

— Что ж, я учту твои пожелания, Антонио.

— Пойдем, брат. Нужно еще подготовиться к твоему походу.

Вместе они вернулись к дворцу губернатора. Криками приветствуя Гарди, мимо проскакал дозорный отряд кавалерии. Ночных трофеев оказалось не больше обычного. На спинах двух коней покоились двое связанных турецких часовых, которых пленили, когда те патрулировали внешние оборонительные рубежи османской армии. Им предстояло пополнить список тех, кому суждено болтаться на виселице на городской стене Мдины.

Возле собора отряд мальтийских ополченцев вооружался пиками, а один испанский командир бранил их:

— Пики на плечо! Вы должны быть похожи на солдат, воинов, которые способны отбить атаку янычар. Вам понятно?

— Мне понятно, капитан Альварес.

Испанец медленно развернулся на каблуках и побледнел; в глазах его вспыхнули изумление и ужас. Он увидел призрака, выжившего в Сент-Эльмо человека. Испанец не мог предвидеть подобного, когда, перебежав к туркам, пытался убедить соотечественников покинуть форт. Выражение лица выдало его.

Гарди шагнул вперед с обнаженным мечом в руке.

— Ночью вы так же встанете под этими стенами, как стояли под стенами Сент-Эльмо? И предадите этих людей, как тогда предали собратьев?

— Я был пленен.

— Вы покинули боевой пост и под покровом ночи перешли на сторону врага. Вы хотели сломить нас.

— То был не я!

— Будьте мужчиной и говорите правду. Вы решили спастись, обрести благосклонность Мустафы-паши. Вы обратились к нам с лукавыми речами, дабы обманом выманить солдат из форта.

— Я умоляю вас, сир…

— Умоляют нищие. Изменников карают.

— Я не изменник. Вы ложно истолковали мой мотив.

— Не ошибитесь, истолковывая мой. — Гарди вложил меч в ножны. — Однако я не намерен марать благородный клинок о вашу шкуру.

Бессвязно лепеча от страха и силясь оправдаться, испанец отдался на милость собравшейся толпы. Но милости никто не проявил. Испанец пытался объясниться, рассказать, как турки силой заставили его повиноваться. В итоге его оправдания постепенно растворились в слезном раскаянии и признании вины. Турецкий главнокомандующий прогнал его, презирая за трусость. Теперь подвиги капитана подошли к концу.

Гарди и Антонио двинулись дальше. Пленника потащили на главную площадь для дальнейшего суда и прилюдной казни. Толпа неистово заревела, кто-то метнул первый камень, нанес первый удар. Не много останется от испанского командира…

— Ни с места!

Аркебузиры прицелились, и пейзаж ожил, явив очертания воинства Христова. Передовой отряд армии подкрепления был найден. Гарди поднял руку в приветственном жесте, а Антонио с отрядом кавалерии повернулся на раздавшийся позади выкрик.

— Мы едем из Мдины.

— Судя по виду, вы скорее прибыли из ада, Кристиан Гарди.

Слова принадлежали де Робле, рыцарю ордена Святого Иоанна, любителю кулачных боев и отважному командиру крутого нрава, который больше всего на свете был бы рад повстречать турецких дозорных и разорвать их на куски голыми руками. Казалось, он был чем-то огорчен.

— Приношу мои извинения, но мы не враги, шевалье.

Рыцарь пожал плечами:

— Поспешные извинения, Кристиан. Вы хотите отправиться к великому магистру вместе с нами?

— Если в вашей колонне для меня найдется место.

— Я бы нашел место для еще двух тысяч воинов, будь на то воля вице-короля Сицилии.