Книга Выживая – выживай! - Владимир Стрельцов

Очередь за причастием, вьющаяся нескончаемой лентой от пресвитерия Латеранской базилики, наконец, явила глазам папы римского свой хвост, и Верховный иерарх Католической церкви облегченно вздохнул. С самого начала дня папа испытывал ставшее уже привычным для него смятенное состояние души, совмещавшее в себе страх от предстоявшего очередного грехопадения и страстного желания это грехопадение совершить. Папа то преисполнялся искренним гневом на самого себя, на слабость своего духа, неспособного противостоять искушению, носившему все знаки дьявольского отличия, то мыслями уносился в умосозерцательную плоскость, смакуя подробности запечатлевшиеся в памяти. В общем, настроения и размышления понтифика были чрезвычайно далеки от должных и приличествующих во время мессы, и, к горю прихожан, навряд ли способны были в этот момент исполнить таинство пресуществления1.

А все потому, что сегодня пятница и сегодня снова придет она, в компании еще нескольких подростков из богатых патрицианских семейств Рима. И папа вновь будет слышать ее звонкий смех, ее развязные разговоры со сверстниками, и будет страшно завидовать последним, что они вот так запросто могут говорить с ней. Далее, в течение нескольких часов он станет обучать всю эту шумную ватагу нудным премудростям чтения, письма и тайного смысла, заложенного в Священном писании, который непосвященной душе открывается с большим трудом и порой не в том ракурсе, в котором ее воспринимает Святая Церковь. Так кому же, как не ему, викарию Христа, наставлять на путь истинный тех, в ком Рим видел вершителей своей судьбы на ближайшие годы, когда они придут на смену своим стареющим родителям?! Папа сам несколько месяцев назад предложил римским патрициям свои услуги учителя, где, помимо несомненных благ учения, даруемых им, он в своих послушных учениках видел дополнительный источник информации о делах и настроениях в городе. А кто же может рассказать об этом лучше и полнее, чем прекрасная, как ангел, пятнадцатилетняя дочь консула, сенатора и судьи Рима, графа Тускуланского?!

Однако, с первых дней появления Мароции на папских уроках, понтифик как-то забыл о своих первоначальных планах относительно нее. Нет, он и раньше видел ее регулярно и, как известный ценитель слабого пола, давно заметил, какой дивный цветок распускается в саду Теофилакта. Но до поры до времени понтифик был целиком поглощен делами, должными укрепить пошатнувшийся авторитет папского трона, и, надо признаться, в этом значительно преуспел.

Прошло три года со дня вторичного изгнания императора Людовика с территории страны, которой он якобы управлял. Папе Сергию пришлось смириться с тем, что цель его хитроумных комбинаций так и не была полностью достигнута. Все, так или иначе, остались, что называется, при своих. Беренгарий снова был полноправным властителем Северной Италии и мало рассчитывал получить императорскую корону из рук неприязненно относившегося к нему папы. Император Людовик, проигравший больше всех, слонялся по своему замку в Арле, заново и исключительно с помощью осязания знакомясь с лабиринтом его стен. Теофилакты полноправно распоряжались светским Римом, даже несмотря на то, что Сергий заметно охладел к ним, после того как стало известно, кто именно расстроил все его планы в Вероне. Ну и, наконец, Адальберт Тосканский по-прежнему оставался самым богатым сеньором на Апеннинах, вечным претендентом на свободные королевские троны, и его общества и дружбы искали абсолютно все.

И, в первую очередь, сам папа. Несмотря на то, что его планы насчет Адальберта в части добывания для того императорской короны так неожиданно расстроились, папа не постеснялся вытребовать у тосканского маркграфа значительную сумму для восстановления Латеранской базилики. Дополнительные средства дали также все без исключения патриции Пентаполиса, Тосканы и Сполето, всяк в меру своих возможностей. Восстановление храма продолжалось все эти три года, в результате чего не только была восстановлена обрушившаяся кровля, но и значительно, за счет двух дополнительных кораблей (нефов) расширен сам храм, а также обновлена мозаика абсиды. К великой печали папы и еще более великой печали спонсоров, значительные средства ушли не столько на обновление строительных конструкций церкви, сколько на закупку для нее расхищенных бессовестными грабителями реликвий. Папские послы активно скупали во всех уголках Италии мощи святых и суетные драгоценности, долженствующие, соответственно, благостью и богатством своим прославить Создателя, Его церковь и заодно папу-реставратора. Увы, но многие сокровища Латерана пропали безвозвратно, и не было возможности эти потери восполнить, в частности, был навсегда утрачен огромный золотой крест, когда-то принадлежавший, по легенде, самому Велизарию.

Богатство — дело наживное, рассудил практичный Сергий, и посему его печаль не была особенно долгой. Напротив, весной 907 года папа Сергий ощущал себя триумфатором — Латеранская базилика, мать церквей христианских, вновь начала регулярно отправлять службы и папа решил покинуть Ватиканский дворец. Как и многие его современники, папа Сергий любил видеть во всем особые символы — в данном случае, своим переездом в Латеран, папа как бы подчеркивал завершение неспокойной и малодостойной эпохи, когда папы, правившие в Ватикане, сменяли друг друга по несколько раз в году.

Восстановление Латерана, вкупе с щедрыми милостынями плебсу, казалось, окончательно стерли из памяти римлян неблаговидный факт участия Сергия в Трупном синоде. Льстецы, коих при всяком дворе могущественного человека всегда великое множество, охотно распускали по городу слухи, что будто бы во время освящения Сергием стен Латерана в течение трех ночей не прекращалась страшная возня под стропилами заново отстроенной кровли — то слуги нечестивого в страхе покидали святые стены. Имя папы славили на всех улицах Рима и даже очевидно проявлявшиеся человеческие слабости понтифика вызывали у самых завзятых остряков достаточно добродушную реакцию.

Одной из этих слабостей папы, над которой острословы подтрунивали особо, было его чрезмерное внимание к лучшей половине человечества. Эта черта отличала Сергия на протяжении всей его выдающейся церковной карьеры. В свое время именно последствия одной неудачной любви привели его в лоно Церкви, где он обрел защиту от готовившегося расправиться с ним рогоносца-мужа. Осмотревшись в новой для себя среде, Сергий пришел к заключению, что сутана священника не только не претит заниматься любимым делом, но, напротив, у объектов его страсти вызывает, как правило, почтительное понимание. Очень скоро судьба его свела с будущим папой Стефаном Шестым, который, увидя в нем близкую по интересам и страстям душу, как мог, продвигал его по иерархической лестнице, а тот, в свою очередь, благодарно поставлял для своего важного и степенного патрона молодых, наивных и жаждущих спасения прихожанок. Впрочем, очень скоро святые отцы смекнули, что общение с прихожанками слишком рискованно и посему переключились на обитательниц монастырей, также как и они, связанных целибатом, а посему, также как и они, опасавшихся давать огласку нарушениям своего святого обета. Сергий стал постоянным визитером в женские монастыри Кампаньи и Тосканы, где во время хозяйственных ревизий, исповедей или просто душеспасительных бесед опытным глазом успешно отыскивал среди монашек сестер с неуспокоенной душой, не забывая при этом о своем покровителе. Со всей определенностью понимая степень своего греха и неотвратимое грядущее наказание за него, Сергий всякий раз, поднимаясь на очередную ступень церковной иерархии, давал себе страшный зарок воздержания на новом, более ответственном посту. Но слабая натура рано или поздно давала сбой, и даже возложение на его чело епископской митры в Чере не воспрепятствовало очередным амурным похождениям, вызывавшим оторопь пополам с завистью у его клира. Живым напоминанием о своей буйной молодости для Сергия стал его сын Анастасий, которого ему родила одна из неосторожных монашек, скончавшаяся во время родильной горячки и поэтому так и не назвавшая никому имя отца своего ребенка. Спустя несколько лет Сергий забрал мальчика к себе и, не открывая тому своего отцовства, во всем помогал и опекал его, готовя Анастасия к служению Господу.