Книга Сладкая жизнь - Александр Генис

Приведя нацию к безусловному благополучию, власти шлифуют — в том числе и при помощи порки — последние детали. К еще нерешенным проблемам относится курение (вы можете обменять пачку сигарет на бутылку оздоровляющего йогурта), недостаточная вежливость государственных чиновников (отряд переодетых сыщиков следит за хорошими манерами), шум от игры в ма-джонг (китайское домино), который мешает отдыхать в сиесту, и туристы, переходящие улицу в неположенных местах. Остальные пороки выкорчеваны без всякой жалости. За последние годы в Сингапуре повесили несколько десятков человек за провоз наркотиков. Обладателя «Плейбоя» штрафуют на триста долларов. Из кинофильмов вырезают слишком долгие поцелуи. Обязательная двухгодичная служба в армии задумана для того, чтобы выбить дурь из подрастающего поколения и подготовить его к жизни в образцовом государстве. Во всем городе я только однажды увидел граффити: «Учение — путь к богатству».

Впрочем, при навыке и терпении в городе можно найти пятачки экзотики, еще не заросшие прогрессом. Сингапурцы — это взрывчатая, но примиренная общим богатством смесь из китайцев, малайцев, индийцев, европейцев и мусульман. Каждый народ оставил на память о своей прежней жизни этнические оазисы. Только там, в затерянных среди космополитических небоскребов кварталах, можно найти Азию. Тут еще видны следы живописной бедности, которая на тропический манер проявляет себя бешеной растительностью — целые деревья прорастают сквозь штукатурку.

В сингапурском чайнатауне торгуют гороскопами, живыми змеями (для еды) и чудодейственным тигровым бальзамом. Арабы (на самом деле малайцы-мусульмане) уставили свои улицы восточными тканями и лавками с благовониями. Индийский квартал знаменит храмами, красавицами в сари и ресторанчиками, где положено есть руками, используя вместо тарелки банановые листья.

В Сингапуре за полдня можно обойти пол-Азии. Неудивительно, что сингапурский календарь — самый сложный в мире. Здесь отмечают праздники четырех религий, каждая из которых применяет свою систему летосчисления. Единственное, что объединяет страну, — английский язык, который стал государственным. Отцы и дети говорят на разных языках: старики — на родном, а молодые — по-английски. Так в далеком Сингапуре происходит примерно то же, что в каждом эмигрантском доме Америки.

Гонконг — тоже рай. Во всяком случае, для американских старушек, которых здесь называют «голубоволосыми леди». В своих канзасах и айовах они наверняка именно так представляют счастливую жизнь: бескрайний торговый центр — и всё без налога. Многие сюда и впрямь приезжают, чтобы покупать. Средний турист оставляет в здешних магазинах по 700 долларов в день, и городские власти во всем идут ему навстречу. В Гонконге никогда не знаешь, вышел ты из магазина или еще внутри. Торговля вытесняет людей с тротуаров. Впрочем, в центре улицы растут вверх и вниз. Галереи лавок становятся лабиринтом, по которому бродит очумелый иностранец, переходя с верхних этажей на подземные. Можно провести в Гонконге неделю, так и не увидев ни неба, ни моря.

Богатство Гонконга откровенно вульгарно, но город можно понять: Британская колония перешла к Китаю. Так что гуляют напоследок. Пекин, правда, заявляет, что все останется по-прежнему. Это называется «одна страна — две системы». Но люди побогаче уже давно начали перебираться на Запад.

Несмотря на положенное количество небоскребов, Гонконг — чисто китайский город. Плотность населения здесь самая большая в мире. И образ жизнь такой, какой он бы был, скажем, в Пекине, если бы там жили, как хотели. Гонконг снабжает все чайнатауны мира тем, без чего китайцам не обойтись, — сушеными акульими плавниками, рогом носорога, игрушечными деньгами (их положено сжигать на кладбище), даже изящными, похожими на байдарки китайскими гробами.

По вечерам в свете ослепительных неоновых реклам (такого не увидишь и на Бродвее) местные жители собираются на ночных базарах. Здесь среди американских джинсов и японских калькуляторов варят в горшках морских тварей и лапшу, играют в карты и домино, слушают предсказания гадателей-даосов, пьют китайскую водку мао-тай (одеколон с чачей). Артисты-любители представляют сцены из пекинской оперы под аккомпанемент неописуемых и по звуку и по виду инструментов.

Буйная и колоритная жизнь Гонконга настолько не похожа на ту, что ведет континентальный Китай, что приходилось все время себе напоминать: и там и тут живут одни и те же китайцы, самый энергичный народ Азии. Гонконгу просто не мешали реализовать свои потенции, и теперь этот крохотный островок учит оборотливости миллиардную страну, жаждущую приобщиться к потребительскому идеалу.

Путешествие на Дальний Восток чрезвычайно поучительно, ибо оно демонстрирует разные варианты нынешней китайской жизни — строгий Пекин, образцовый Сингапур, неистовый Гонконг. Говорят, что Тихий океан — новое Средиземноморье — колыбель третьего тысячелетия. Китай перестает быть Востоком, но и не становится копией Запада. Тут создается новый, еще непривычный стиль жизни, который придется осваивать жителям этого стремительно наступающего на нас века, которые — как сегодня предсказывают многие — назовут китайским.

* Самое экзотическое место в Китае — сооруженный без единого гвоздя Храм Неба в Пекине. Это расписанное пронзительными красками культовое сооружение так переполнено символикой, что его можно читать и толковать, как архитектурную версию китайского священного писания.

* На ночных базарах Гонконга можно отведать морскую живность, которой изобилуют окрестные воды. Если не самые вкусные, то самые причудливые из морских гадов напоминают громадных насекомых — что-то вроде многоножек, чтоб не сказать вшей. В кипятке они становятся совершенно прозрачными. Подходящий обед для голого короля.

* Самой неизбежной, но и самой впечатляющей китайской достопримечательностью является, конечно же, Великая стена. Чтобы понять ее устройство, достаточно пересечь Стену в любом месте. Но чтобы по-настоящему осознать ее размеры, необходимо покинуть пределы Земли. Великая китайская стена — единственный рукотворный объект, который виден с космической орбиты.

Письма из Португалии

С Португалией — до того, как я в ней побывал, — меня связывала единственная ниточка, зато прочная: портвейн. Только подумать, какая причуда истории сделала изысканный напиток британских джентльменов основой русского меню. Разлитый в зеленые «фугасы», портвейн завоевал страну, отравив попутно мою молодость. Помнится, марки этих вин разделялись не по году урожая, а по цене. Самый популярный назывался «за рупь восемьдесят две». В лиссабонском Институте портвейна вино дегустируют в кожаных креслах возле горящего камина: двести сортов, а пьют, как в нашей молодости, — без закуски. Сами португальцы к своему знаменитому вину относятся без энтузиазма. Портвейн существует исключительно для экспорта в Англию, где его смакуют после обеда флегматичные британцы, не подозревая, насколько их вкусы близки жителям Тамбовщины.

В самом имени «Португалия» звучит разгадка ее славной морской истории: порт. Порт Европы, а уж точнее — и всей западной цивилизации, которая воспользовалась удобными координатами, чтобы именно отсюда начать свою всемирную экспансию.