Книга Волкодавы СМЕРШа. Тихая война - Олег Таругин

«Младший-1» – «Старшему». Родственников навестил. Семья большая, пять человек, один прибился по дороге. Родня его не признала. При знакомстве повздорили, нужен врач. Один из родственников также заболел, тяжело. Просим встретить в квадрате 57–98, сами не доберемся. К точке встречи прибудем к полудню, возможно, раньше. Подарки в сохранности. Конец связи».

Ответ не замедлил себя ждать:

«Старший» – «Младшему-1». Встретим в квадрате 57–98. Будьте внимательны, в лесу опасно, зверье оголодало, может броситься. Берегите родню и подарки. При необходимости – разрешаю действовать по собственному усмотрению. Ждем. Конец связи».

Глава 14

Калининский район, лесной массив. Декабрь 1941 года

Выехали с рассветом, погрузив комиссара и раненого диверсанта в сани. Остальным предстояло идти пешком – деревенские розвальни оказались совсем небольшими, да и лошадка, как и предупреждал Степан Фомич, особого доверия не вызывала. Перед этим Гулькин отправил Костю Паршина в сарай, приказав прихватить полдесятка гранат поновей: мало ли, что по дороге случиться может? Фразу «Старшего» насчет «оголодавшего зверья» он истолковал верно – в данном контексте это означало, что в районе действия группы замечены посторонние.

Поколебавшись, Сашка выдал ополченцам по две обоймы из дедовского «арсенала» – своих патронов у них практически не осталось, буквально по несколько штук на винтовку. В случае чего помогут отбиться. Сначала было собирался их оружие вовсе в деревне оставить, но после передумал. Из окружения вышли с винтовками? Значит, и сдать в особый отдел нужно в комплекте, так сказать. Опять же трехлинейки на них записаны, незачем людей подставлять – доказывай потом, что не бросил и не потерял.

С Добрушем, проводившим гостей до околицы, тоже поделились боеприпасами, отсыпав с десяток револьверных патронов – тоже на всякий случай. Не то чтобы Гулькин окончательно поверил хитрому старикану относительно оружия (поди проверь, не припрятал ли он в избе еще чего-нибудь стреляющего, наверняка ведь припрятал), но в данной ситуации Степан Фомич, так уж выходило, оставался в Еремеевке практически представителем власти – уезжая, Сашка оформил ему нечто вроде временного документа. В конце концов, бывший чоновец, большевик с солидным партийным стажем… наш человек, одним словом. Хоть и со своими тараканами в голове, конечно. Ну да это уж точно не Сашкины проблемы. Поскольку его проблемы – вон они, в санях едут. Документы из немецкого самолета, раненый диверсант да больной комиссар, которому за эту ночь определенно лучше не стало. И ополченцы еще, что бредут, едва ноги переставляя. Первые пару верст еще хорохорились – как же, к своим возвращаются! А потом потихонечку сдулись, поскольку оголодали и ослабли шибко. Да и мороз после нескольких дней в теплой избе только поначалу бодрит, а потом вовсе даже наоборот. Но пока ничего, держатся.

Первым, ведя лошадь под уздцы, идет Родимов – из всех троих он показался Сашке самым крепким, потому он его «водителем кобылы» и назначил. Строго-настрого предупредив, чтобы не геройствовал и менялся с товарищами, как устанет. Сразу за санями шел на лыжах Паршин, задачей которого был контроль за пленным, следом за ним – Лапченко с Карповичем. Оба с винтовками за плечами и приказом присматривать за тылом. Ну, а осназовцы прикрывали, постоянно перемещаясь вокруг саней, словно охранявшие отару овчарки. Сам Гулькин – метрах в пятидесяти впереди, разведывая дорогу, Серега с Витькой – по флангам, параллельно движению. Двигались медленно, примериваясь к невеликой скорости «обоза» – худосочная деревенская конячка, проваливаясь в снег по самые коленные суставы, едва тянула груженые розвальни, торя след по целине…

Под лыжами мягко шуршал снег, взгляд внимательно скользил из стороны в сторону, автоматически отмечая малейшие детали окружающего. Пока все в порядке, серьезных снегопадов в ближайшие дни не было, значит, и следы не скроешь. Разве что поземкой занесет, но опытный и тренированный человек подобное сразу заметит. Главное, глядеть в оба, и все нормально будет.

Размеренно передвигая ногами, Александр в который раз мысленно вернулся к недавним событиям, главное место в которых, помимо задержанного диверсанта, занимал, разумеется, Степан Фомич. Только сейчас Гулькин неожиданно понял, кого ему все это время подсознательно напоминал старик. Инструкторов тренировочного лагеря, вот кого! Те тоже глядели на курсантов, словно на несмышленышей, которых жизни еще учить и учить. Как там дед сказал: «Молодые вы да горячие, как знал, что сами не справитесь?» Вот-вот! В сарае Ваньку-дурачка включил, эдаким деревенским валенком прикинулся, а сам изначально им помочь собирался! Ох, дед, ну хитер! Хотя свои подозрения относительно Залесского мог бы и сразу озвучить, а не после того, как все произошло. Что бывшего белогвардейца в нем разглядел, это, конечно, здорово, но почему не предупредил-то? Пожалуй, стоит про него поподробнее в рапорте упомянуть – кто его знает, вдруг еще какую пользу принесет? Ну, а насчет инструкторов? Похоже, верно он предположил, что большинство из них не одну войну за плечами оставили, кто империалистическую, кто Гражданскую, а кто и обе. Или не обе, а поболе того: войн за годы существования молодой Советской республики хватало. И с басмачами в Средней Азии воевали, и испанскому народу с тамошними фашистами бороться помогали, и японцам с белофиннами укорот дали…

Мысли Александра плавно вернулись к основному фигуранту сегодняшних событий, псевдо-Залесскому. Все же что-то с ним сильно не так. Вернее, с его поведением. Ну, хорошо, во время допроса он понял, что ему не верят – да и мудрено было бы не понять, если честно. Но что мешало продолжать все отрицать, придерживаясь прежней линии поведения?

«Нет, гражданин начальник, ошибаетесь, именно так все и было, как рассказал. Не верите? Ваши, извините, проблемы. Вот доберемся до вашего начальства, там и разберутся. Или у немцев спросите, что нас по лесу гоняли. Шучу, конечно. Ах, оружие слишком ухоженное? Ну, извините, каким нашел, таким нашел. Может, прежний хозяин только со склада получил, в масле, так сказать. А все остальное мои товарищи подтвердить могут, я от них за эти дни ни на шаг не отходил, все время на глазах находился. И товарищу комиссару помощь оказывал, между прочим».

И – все. Вообще все. Поскольку ничего доказать Сашка бы не смог, как ни старался. А особотдел? Ну, так до него еще добраться нужно… Другими словами, Залесский вполне мог, не шибко напрягаясь, получить отсрочку в несколько часов, а то и больше. Но делать этого отчего-то не стал. Более того – выдумал откровенно шитую белыми нитками идею с документом в подкладке, прекрасно понимая, что все раскроется, едва только полушубок попадет в руки контрразведчиков. Значит, что? Значит, ему НУЖНО было спровоцировать их, устроив этот довольно-таки дурацкий побег. Зачем, почему?

В этом месте Сашкины размышления начинали откровенно буксовать, словно полуторка на размытой осенними дождями грунтовке. Не срасталось что-то, ой не срасталось…

Чтобы застрелили при попытке бегства? Вариант, конечно, но какой-то уж больно хлипкий и непонятный. Нет, не в этом дело, точно не в этом. Чуть глубже нужно копнуть, ответ-то определенно где-то рядом. Но где, где? Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Итак, кто такой некто «Тимофей Андреевич Залесский»? Один из бойцов заброшенной в наш тыл абвергруппы? Хорошо, допускаем. Где остальные? Отстали, погибли, не смогли выйти в точку встречи – и так далее, нужное подчеркнуть…