Книга Я - сингуляр - Юрий Никитин

– Слава прав. Надо ловить кайф, а не выяснять, какимикрасками была намалевана Синктинская Мона Лиза.

– Не Мона Лиза, – поправил Костя, – аДжиокомо, невежи.

– Сам ты Джиокомо! Джиокомо – это вратарь сборнойНеаполя! – возмутился Барабин. – Он пропустил за сезон всего шестьголов, его берут в сборную! Через два года увидим на чемпионате мира, вотувидишь! И еще назовут лучшим вратарем мира…

Костя хохотнул саркастически:

– Ты забыл о Вальде и об этом курчавом из Мехико, какего… ага, Веласкесе! Вот они и поборются за золотой мяч…

Голоса их, хоть и звучат громко, как-то отдалились, ячувствовал приятное расслабление, мозг постепенно то ли отключает питание, толи еще что-то происходит, но мое тело все сильнее начинает чувствовать кайф какраз от неработоспособности мозга, что обычно лезет во все дыры и всеконтролирует, оценивает, запрещает или дает ограниченный допуск с обязательнымиугрызениями совести…

А сейчас вот никаких угрызений. Чувствую, что живу однимирефлексами, никакой работы мозга, это же, оказывается, такой кайф, такойбалдеж, такая расслабуха…

Уже и Барабин заметил, что я чаще других выхожу на балкон. Идобро бы с кем из женщин, чтобы вроде тайком пошарить у нее по интимнойстрижке, а то просто выхожу и смотрю через перила на улицу. А что в темнотеувидишь…

– Мне кажется, – сказал он с подозрением, –ты вообще не уважаешь нас! А мы ж друзья твои, чудило.

Я пожал плечами:

– Мне нет дела до твоих тараканов в черепе. Сам лови.

– Что, признаешься? – воскликнул онпобедно. – Ты вон смотришь вокруг, как верблюд самого магараджи на курей!

– На кур, – поправил я автоматически.

– Ну вот! – вскрикнул он. – Все тебе не так!Даже наши куры не нравятся. И вообще мы все вроде бы какое-то быдло. У тебя немания величия?

Он смотрел с таким ужасом и так обвиняюще, словно я совершилчто-то ужасное и сразу поставил себя вне рамок цивилизованного человечества.

– А у тебя? – спросил я, но только для того, чтобычто-то сказать.

– Ты помешанный, – сказал он с отвращением. –Нет, ты всерьез считаешь нас всех быдлом? А себя тогда… кем себя считаешь?

Я поморщился, сказал мирно:

– Успокойся. Какое кому дело, кем я себя считаю? Дахоть марсианином. Тебя это ж не касается, так?

– Как это не касается, – заявил он гневно. –Мы живем в одном обществе, и ты должен быть, как все! Иначе пошел нах накакой-нибудь необитаемый остров! И гордись там своей уникальностью. А мы,быдло, уж как-нибудь без тебя проживем.

Я смолчал, только в голове мелькнуло: не проживешь. Правяттобой такие, как я. Только их устраивает править быдлом, а мне и такоепротивно, вот и маюсь дурью. Если всех нас сослать на необитаемый остров, мы итам проживем, а вы без нас и в раю с голоду передохнете, быдлятина…

Я сам удивился, с какой легкостью у меня сорвалось этослово. Пока мысленно, но вообще-то я как-то незаметненько созрел, чтобы ивслух. Никогда до этого не употреблял даже в мыслях, но теперь, когда Барабинсам все за меня оформил, что-то во мне согласилось с неожиданной и пугающейлегкостью. А почему и нет? Все верно, ты – быдло, еще какое быдло. И абсолютноебольшинство населения – быдло, чего уж делать вид, что не так? Чтоб не обидетьбыдло? Так я не выдвигаю себя в депутаты или президенты. Это им надоподлизываться к быдлу, называть его всякими лестными именами, говорить о еговеличии, славном наследии, традициях и еще какую-нибудь брехню, ну там о странесамых лучших программистов, тем самым как бы и быдло причисляя к самым лучшимпрограммистам, хотя вообще славимся не программистами, а прополлитристами, а тои вовсе литристами.

Концовка получилась смазанной, я ухитрился улизнуть в разгарвеселья практически незаметно для всех гостей. Только с Люшей распрощался, а сВасилисой даже расцеловался, но осталось смутное ощущение, что пора завязыватьс этими вечеринками.

В квартиру я вошел на цыпочках, словно страшился разбудитького-то. Не зажигая свет, постоял в темноте, стараясь представить себе дивныймир, когда смогу делать со своим телом все-все, перестраивать его любымспособом, наращивать новые органы, усиливать мозг самыми разными путями.

По сути, от прежнего останется только способность мыслить,это если в конечном варианте. Последней, понятно, отпадет проблема гениталий.Мужчину приводит в суеверный ужас сама мысль превратиться в скопца, в кастрата,а здесь предлагается эту жуткую и чудовищную операцию совершить над собойсамому, своими руками!

Да у кого рука не дрогнет? Вернее, у кого рука поднимется?

Я задумался, смогу ли я это сделать… в числе первых. Думаю,это не придется, всегда найдутся фанатики науки, что откажутся от пенисов безколебаний. Импотенция как раз здесь не в помощь: ко времени перехода ее как разизлечат, так что бывшие импотенты будут самозабвенно трахать все, что движется,а также то, что не шевелится. Старость – тоже не катит: медицина позволит дедамснова стать молодыми и трахаться-трахаться… если они подобны Барабину илиШурику.

Словом, я от своего пениса откажусь, думаю, даже не в первойсотне. Может быть, в первой тысяче, а это значит, что все насмешки, ехидничаньеи приколы будут истрачены на первопроходцев, первую сотню, а я проскочузайчиком следом.

Уже в фазе трансчеловека, переходной стадии от человека кзачеловеку, мы будем вживлять в мозг компьютеры размером с маковое зернышко,приемники для телепередач, усилители пропускной способности нервной ткани, апотом и вовсе заменим кровь на мириады наноботов, мышцы и все мясо – насинтетику, а кости на сверхпрочный металл.

При этом все еще будем неотличимы от людей из плоти и крови,а если будем отличаться, то только по своей воле. Радикалы, особенно измолодежи, всегда найдутся. Выступают против общества не только «насты»,способные лишь срать в подъездах и лифтах да писать матюки на стенах, но исуперэлитные молодые ученые-радикалы.

И как бы ни противились тупые полуобезьяны, но когда то однаиз них, то другая начнет вживлять в мозг микрокомпьютеры и напрямую шарить попорносайтам, то и другим не захочется оставаться позади. Этих быдлопитековпрогресс именно потащит: кого мода, кого уязвленное самолюбие. А остальноестадо на то и стадо: «…все пошли, значит, и нам надо».

Я походил по квартире от окна к окну, рассматривая ночнойгород, наконец рухнул в постель. Усталое тело с великой благодарностью ощутиломягкий матрас, подушку под головой, а я раскинул руки и подумал о том времени,когда перестроим свои тела так, что уже не будет усталости, не будет болезней,не будет возраста, зато смогу менять вот это тело, перестраивать в любую форму…сделать его четвероногим или крылатым…

Мозг, тоже расслабляя усталые извилины, начал рисоватькартины, как улицы наполнятся троллями, ограми, орками, темными и светлымиэльфами… как известно, дуракам больше нравится «играть за темных», а так какдураков большинство, то это тупое большинство перестроит свои тела в этих самыхтемных. Красивого человека увидеть будет трудно, все будут щеголять друг переддругом тем, как сделать себя еще отвратительнее и гаже.