Книга Обитель милосердия (сборник) - Семён Данилюк

Порхающей птичкой, помахивая ордером, полетел я в Академию МВД — рапортовать, что препятствий для моего трудоустройства более не существует. Тогда мне так казалось. Правда, свободных вакансий на моей кафедре — уголовного права МФЮЗО — не было. Но начальник адъюнктуры, грубейший и добрейший Николай Иванович Майоров, тут же предложил вариант: на седьмом этаже академии разместили лабораторию проблем предварительного расследования ВНИИ МВД. Есть пара мест. Вновь назначенный начальник отдела Анатолий Петрович Гуляев попросил подобрать кого-нибудь посмышленей.

— Звонить?

Гордясь собственной смышленостью, я вытянулся и пристукнул каблуками. Жизнь вновь улыбалась. Вот так, улыбаясь, я и зашел в тот самый кабинет 714.

— Так чего не стучишь? — буркнул Гуляев.

— Пытались приучить стучать, да не вышло, — сдерзил я. — А насчет стучаться, дверь у вас, похоже, сама открывается… Я от Майорова.

— А я думал, от науки, — Гуляев выжидательно прищурился. Я догадался — это он так пошутил. И теперь ждет реакции. Должно быть, проверяет чувство юмора. Юмор, по мне, был весьма среднего разлива, но я коротко подхихикнул. Чуткий к фальши Гуляев поморщился, кажется, заподозрил во мне подхалима.

— Защищался по уголовному праву?

— Так точно.

В желании понравиться я переусердствовал. Не монтировались мои очочки и джемпер из лапши с бравой подтянутостью прирожденного строевика.

На узком лбу Гуляева проступила глубокая морщина разочарования.

— Ну, а у нас совсем другой профиль: уголовный процесс, криминалистика. Думаю, тебе не подходит.

— Я, на минуточку, до адъюнктуры начальником районного следствия работал, — напомнил я.

— Слышал. Но теперь-то ты «уголовник». Почему же согласился перепрофилироваться? — Маленькие острые глазки испытующе вонзились в меня.

— На кафедре у Гаухмана вакансий не нашлось, — честно ответил я.

Гуляев неприязненно хмыкнул. Ничего другого он и не ждал.

— Мотылек, стало быть. Решил пересидеть, где ни попадя, лишь бы в Москве.

Положительно, с каждой секундой я нравился ему всё меньше.

— Именно так, — подтвердил я. Объяснять, что, работая в лаборатории, рассчитывал засесть за докторскую диссертацию на стыке права и процесса, счел излишним.

Гуляев намекающе глянул на часы, давая понять, что аудиенция закончена. Следовало отдать ему должное — действовал он честно и прямо. Кандидат не понравился, и скрывать это он не считал нужным.

Я сделал движение к двери.

— Странно, — засомневался вдруг Гуляев. — Коля Майоров за тебя просит. И Лёва Гаухман очень хорошо отзывается. — Нижняя губа его озадаченно наехала на верхнюю. Что-то ему мешало так быстро распрощаться со мной. Должно быть, рекомендации близких друзей. — Очень странно. Ладно, присядь. Попробуем всё-таки познакомиться.

— Да я-то с вами знаком, — я мотнул подбородком в сторону сейфика, на котором среди прочих углядел монографию — «А. П. Гуляев. Следователь в уголовном процессе». Книга эта была знаменита. Почти в каждом следственном подразделении стояла на полке.

— Вот как? — Гуляев заинтересовался. — И что скажешь?

— Полезная книга, — вяло начал я. Но запас подхалимажа иссяк. Я решился: — Или — честно?

— А ты меня не пугай, — он насупился.

— Видно, что сам автор на следствии давным-давно не работает.

— Ну-ка, ну-ка? — упершись локтями в стол, Гуляев подался вперед. Будто в боксерскую стойку встал.

— В эмпиреях пребываете. Многие рекомендации на уровне мечтаний. А в жизни неприменимы.

Гуляев насупился, кожа натянулась на скулах, нижняя губа наползла на верхнюю. Он вскочил, оказавшись сбитым, невеликого росточка человеком, схватил монографию, впечатал передо мной:

— Докажи!

— Сейчас как будто не время! — попытался увильнуть я. Увы, я еще не знал железную хватку этого человека.

— Можешь — докажи! Не можешь — не болтай! — властно потребовал Гуляев.

Что оставалось?

— Да вот хоть здесь, — я ткнул в оглавление. — Насчет обжалования следователем указаний надзирающего прокурора. Как вы думаете, сколько он проработает, если объявит войну собственному прокурору?

— При чем тут это? — Гуляев набычился. — Принципиальный следователь должен не за кресло держаться, а во имя установления истины по делу идти на любой служебный конфликт.

Я исподтишка пригляделся, не издевается ли. Нет. Кажется, в своем негодовании он был искренен. Он тоже подметил моё удивление:

— Давай, давай, спорь. Приводи аргументы.

Я привел, он возразил. То же и со следующим. Самые убойные, казалось мне, доводы отметались как смехотворные. Я понял: передо мной не человек — железобетон. При этом Гуляев не защищал свои положения. В них он не усомнился ни на минуту. То, что для других — защита, для него — лишь повод перейти в контратаку. Он и перешел — принялся обращать в свою веру меня. Но и я не видел причин отступаться. Постепенно оба вошли в раж.

— Легко казаться принципиальным, если самому на баррикады не идти! — кричал я в запале. — Вы ж своими подстрекательскими советами беззащитных следователей под расстрельный прокурорский огонь подставляете! Поп Гапон вы, вот кто!

— Аргументов не слышу! — отвечал Гуляев.

— Чтоб слышать, надо слушать.

— Что ж, тогда слушай, — кротко вздыхал Анатолий Петрович. И принимался вразумлять меня. Минут через десять уже он в сердцах лупанул кулаком по столу: — Я тебе третий раз очевидную вещь талдычу. Что ж ты такой тупой-то?!

Я наконец опамятовал. Чем это я здесь занимаюсь? Пытаюсь убедить работодателя, что главный труд его жизни — галиматья! Ничего не скажешь, Данилюк, силен ты вести переговорный процесс. Умеешь расположить к себе людей.

Оставалось быстренько свернуть дискуссию:

— Впрочем, вам видней.

— Не понял. Ты согласен, что я прав, или нет? — потребовал Гуляев. Двусмысленности он не принимал. Хмурый взгляд призывал: «Смирись и отрекись от ереси». А пошло оно!

— Нет, конечно! Только переубедить вас все равно что… — Я огляделся по сторонам, ткнул пальцем в кряжистый металлический сейфик, который теперь мне казался сродни хозяину. — Извините, что отнял время.

Коротко кивнув, шагнул к двери.

— Скажи Майорову — беру, — донеслось вслед.

Предположив издевку, я резко обернулся. Гуляев поводил плечами, будто воробей, отряхивающийся после доброй драчки. Поймав мой озадаченный взгляд, вдруг подмигнул.

— Твой недостаток — что ты упертый, — объявил он. — Но кой-какие здравые мысли проскользнули. Придется учесть, чтоб усилить позицию.

Было заметно, что случайный спор наполнил Гуляева новой энергией и новыми идеями. И теперь ему не терпится вернуться к столу.