Книга Тень Большого брата над Москвой - Сергей Комков

После этого подошел к Троицкой, взял в свои ладони ее руку и поцеловал.

— Не отчаивайтесь, Вера Александровна… Потому что у вас есть ваши талантливые дети… И такие друзья!..

Не дожидаясь ответной реакции, он резко повернулся на месте и быстро выбежал на улицу…

Глава 3. Прозрение

1

Новый учебный год на факультете журналистики всегда начинался торжественно.

Студенты старших курсов уже заранее готовили свой традиционный «капустник», который одновременно являлся и приветствием, и напутствием вновь поступившим товарищам. А новички уже в первые три дня должны были не только познакомиться с распорядком студенческой жизни, но и выпустить первый номер своего «Студенческого вестника» с описанием своих первых впечатлений от пребывания на факультете.

Что касается традиционного «капустника», то проблем, как всегда, никаких не возникло. Уже третьего сентября руководитель агитбригады доложил заместителю декана, что действо готово, и они в любой момент его продемонстрируют.

А вот со «Студенческим вестником» намечался явный провал.

Уже на следующий день после начала учебных занятий и после первого знакомства с «новобранцами» куратор курса в панике прибежала к заместителю декана и сообщила, что снимает с себя всю ответственность за подготовку новичков к посвящению в студенты.

Ворвавшись в кабинет начальника, она только размахивала руками и страшно таращила глаза.

— Да, вы только послушайте, Аркадий Иванович! Они же практически никто даже толком на русском языке разговаривать не могут! И с фамилиями их у меня в голове полный кавардак! Такое впечатление, что я в Турцию переехала! — Она в бессилии развела руками и бухнулась в стоящее у стены кресло. — Я дала одному из них малюсенькую заметку написать…. Про свой район, из которого он приехал… Так он умудрился в одном предложении сразу восемь ошибок сделать!.. Он в слове «генерал» вместо «е» буквы «и» поставил, а «учитель» написал без мягкого знака на конце… Ну что это такое? Это же просто издевательство над нашим великим и могучим! А у него, между прочим, по русскому языку — самые высокие баллы!..

— Погоди, Анюта… — начал ее успокаивать начальник. — Ты не драматизируй ситуацию! Мы же прекрасно знали, кого принимаем. Сама же работала в приемной комиссии…

— Да-а-а… — только протянула в ответ Анюта и безнадежно махнула рукой. — Уж то, что творилось у нас в приемной комиссии, вообще можно с трудом назвать работой! Я последние две недели вообще домой являлась почти в два часа ночи! Устроили нам эти уроды из министерства сумасшедшие деньки! Их бы самих надо было посадить в приемные комиссии и заставить разбираться во всем этом бардаке!.. — Она бросила на стол замдекана папку с материалами по курсу и твердо произнесла. — В общем — так, Аркадий Иванович! Снимайте с меня кураторство над этим курсом! Не буду я с ними работать! Или я вообще уволюсь с факультета! Лучше пойду в какую-нибудь газету… Или, на худой конец, в любое Интернет-издание… Так честнее будет!

Анюта медленно поднялась из кресла, еще раз кинула взгляд на брошенную папку и заторопилась из кабинета.

2

Аркадий Иванович не стал ей вслед ничего говорить. Да и, что он мог сказать в данной ситуации? Он сам уже целую неделю находился на грани нервного срыва. Ни один сентябрь из последних десяти, проработанных им в стенах журфака, еще не начинался для него так нескладно. И он уже тоже начал задумываться над тем, что, может быть, и ему пора опять возвращаться в реальную журналистику.

Тем более, что не все еще, наверное, забыли некогда широко известное имя Аркадия Полосина.

В свое время многие почему-то считали его настоящую фамилию — Полосин — творческим псевдонимом. А друзья по газете даже постоянно подтрунивали: «Ты, брат, какой-то ненасытный! Тебе стандарт небольшой заметки никак не подходит! Обязательно целую полосу подавай!»

Но полосы ему давали довольно редко. Потому что середина 90-х ознаменовалась для журналистики тем, что большую часть изданий стали занимать сводки экономического характера. И социальные проблемы, о которых писал Полосин, как-то отошли на второй план. Зато буйным цветом начали процветать всевозможные совершенно пустые, как считал Аркадий, глянцевые издания и желтая бульварная пресса. Поэтому уже к концу 90-х он полностью созрел к тому, чтобы покинуть реальную журналистику и перейти на преподавательскую работу. Тем более, что тогдашний многолетний и бессменный декан журфака Ясен Засурский неоднократно делал Аркадию предложение перейти к нему на факультет не только преподавателем, но и его заместителем.

Но, все-таки, Аркадий продолжал сомневаться. И лишь, когда его очередную аналитическую статью по проблемам наркомании в России пустили «под нож», дал, наконец-то, Засурскому свое согласие.

События этого лета и наступившей тревожной осени он предвидел давно.

Проблема ЕГЭ привлекла его внимание еще несколько лет назад. Уже тогда особый склад ума журналиста-аналитика подсказал ему, что эта штучка не так безобидна, как это кажется на первый взгляд. Он перелопатил массу литературы и периодики по проблемам тестовых экзаменов и пришел к совершенно твердому убеждению, что тестовая форма оценки знаний абсолютно не приемлема на экзаменах по предметам гуманитарного цикла. Потому что гуманитарные предметы, к которым он относил, в первую очередь, литературу, историю и обществознание, не поддаются формализации и укладыванию в стандартные тесты.

Ну, как, к примеру, можно определить уровень знаний учащегося по истории, если ты не в состоянии собственными ушами услышать его размышлений и почувствовать ход его мыслей?

А литература? Как можно по каким-то чисто формальным признакам определить, понимает ли экзаменуемый всю полноту художественного замысла автора произведения? Или понять, какое эмоциональное воздействие оказало это произведение на молодого, еще неокрепшего человека?

Он, почему-то, представил себе, что так же кто-то будет и его, Полосина, статьи и очерки оценивать не смыслу, заложенному в них, а по форме и количеству знаков препинания.

Года два назад он впервые познакомился со статьями на тему ЕГЭ профессора Воронцова. И понял, что, не смотря на ряд различий во взглядах по другим проблемам педагогики, здесь они являются полными единомышленниками.

И Аркадий Иванович начал действовать. Тем более, что неожиданно получил поддержку в этом деле не только в лице декана журфака Ясена Засурского, который не стеснялся на всех уровнях абсолютно твердо заявлять о полной порочности ЕГЭ, но и в лице ректора университета Виктора Садовничего.

Правда, позицию последнего Полосин так до конца уяснить для себя и не сумел. Ему почему-то порой казалось, что ректор играет в какие-то известные ему одному игры. И нутром старого газетчика он осознавал, что игры эти, рано или поздно, до добра не доведут.

Год назад ситуация усугубилась тем, что старик Засурский неожиданно подал в отставку с поста декана.