Книга Мы - на острове Сальткрока - Астрид Линдгрен

— Битых три часа, — добавил Никлас.

— Ну, хватит, — сказал Мелькер. — Оставьте-ка Малин в покое. Но Никлас не унимался.

— О чем только можно болтать битых три часа?

— Токуют, как глухари! — съязвил Юхан. Улыбнувшись, Малин потрепала Юхана по плечу.

— Он совсем не «шейх», и вовсе мы не токовали, как глухари: чего нет, того нет. Но он находит, что я хорошенькая, вот вам.

— Конечно, ты хорошенькая, милая ты моя Малин, — сказал Мелькер. — Все девушки такие.

Малин покачала головой.

— Вовсе не все, так считает Петер. Он говорит, что если бы современные девушки знали, что им больше идет, то они постарались бы быть более хорошенькими.

— Тогда надо им об этом сказать, — заметил Никлас. — Будь хорошенькой, не то я тебя стукну.

Взглянув на него, Малин рассмеялась.

— Да, весело будет твоей девушке, когда ты станешь постарше. Ешь, Пелле, — сказала она.

Пелле влюбленными глазами посмотрел на отца.

— Ты и вправду приготовил обед, папа? Какой ты молодец!

— Да, я стряпал его совершенно самостоятельно, — объявил Мелькер и, будто настоящая хозяйка, сложил бантиком губы.

— А ты не мог состряпать что-нибудь другое вместо шпината? — спросил Пелле и наморщил нос.

— Вот что, мальчуган, — сказал Мелькер. — На свете есть такие вещества, которые называются витаминами. Слыхал о них, а? А, В, С, Д — словом, весь алфавит. Без них нельзя, понимаешь?

— Интересно, какие витамины в шпинате? — спросил любознательный Никлас.

Мелькер не мог вспомнить.

Пелле, взглянув на зеленую кашу в своей тарелке, сказал:

— По-моему, это не витамины, а дерьмо.

Юхан и Никлас засмеялись, а Малин строго сказала:

— Как ты смеешь, Пелле? Чтоб в нашем доме таких слов я не слыхала!

Пелле замолчал, но, придя после обеда к своему кролику с огромной охапкой листьев одуванчика, он назидательно сказал:

— Ешь, это тебе не дерьмо, а витамины, можешь мне поверить. Пелле вытащил Йокке из клетки и долго сидел, держа его на руках.

Вдруг он услыхал, как Малин вышла на крыльцо и крикнула отцу такое, от чего ему стало горько на душе:

— Папа, я ухожу! Меня ждет Петер! Ты присмотришь за Пелле, чтобы он вовремя лег спать?

Пелле быстро сунул Йокке обратно в клетку, вскочил на ноги и бросился вслед за Малин.

— Тебя не будет дома и ты не пожелаешь мне спокойной ночи, когда я лягу? — взволнованно спросил он.

Малин остановилась в нерешительности. Отпуск у Петера кончался.

Это был его последний вечер в шхерах, а потом, быть может, она никогда его больше не увидит. Даже ради Пелле она не могла нынче вечером остаться дома.

— Я могу пожелать тебе спокойной ночи сейчас, — сказала она.

— Не-е, совсем не можешь, — с горечью сказал Пелле.

— Могу, если очень захочу.

Она горячо поцеловала его в лоб, в глаза, в уши и в мягкие каштановые волосы.

— Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи, видишь, я могу, — сказала она.

Пелле улыбнулся, а потом строго сказал:

— Смотри, возвращайся домой не слишком поздно.

Петер сидел на берегу у пристани и ждал и, наконец, дождался, что его тоже поцеловали. Правда, не Малин.

Чёрвен и Стина увидели его, прогуливаясь перед сном с кукольной коляской и Лувисабет. И когда Чёрвен вновь увидела заколдованного принца, ее охватил священный гнев. Разве не он виноват в том, что Музес томится в одиночестве в лодочном сарае у Мертвого залива? Когда они со Стиной превращали лягушку в принца, они и думать не думали, что он станет шататься по острову и скупать тюленей.

— Дура ты, — сказала она Стине. — И как это тебе взбрело в голову, что нам обязательно надо поцеловать лягушку?

— Мне?! — удивилась Стина. — Это тебе взбрело в голову.

— А вот и нет! — заявила Чёрвен.

Она осуждающе смотрела на принца, которого они со Стиной раздобыли для Малин. Вид у него был отличный. Темно-синяя куртка очень шла к его светлым золотистым волосам. Но это его личное дело, какой у него вид. Одни неприятности из-за него, да и только.

Чёрвен задумалась. Она привыкла находить выход из трудных положений.

— А что, если… — начала она. — Нет, ничего, видно, не выйдет.

— Что не выйдет? — спросила Стина.

— А что, если поцеловать его еще раз. Может, он тогда снова обернется лягушкой, кто его знает?

Петер сидел на берегу, не подозревая, какая ему угрожает опасность. Он зорко следил за столяровой усадьбой, поджидая, когда же наконец выйдет Малин. Только это интересовало его в ту минуту. Двух маленьких девочек, которых он часто встречал в лавке, он увидел лишь, когда они оказались возле него на пристани.

— Не шевелись и зажмурься на минутку, — сказала та, которую звали Чёрвен.

Петер рассмеялся.

— В чем дело… какая это игра?

— Не скажем, — резко ответила Чёрвен. — Зажмурься, кому говорю, зажмурься.

Принц послушно зажмурился, и они со злостью поцеловали его, сперва Чёрвен, а за ней Стина. А потом бросились наутек. Только отбежав на почтительное расстояние, они остановились у лодочного причала.

— Да, так нам и надо! — разочарованно сказала Чёрвен. И крикнула во весь голос принцу, не желавшему превращаться в лягушку: — Пошел прочь!

Да, Петер правду говорил. Современные девушки и девочки вовсе не так милы, какими бы им следовало быть.

Петер удивленно смотрел вслед двум маленьким злючкам, которые поцеловали его. Но тут он увидел Малин, такую же прелестную, как в тот июньский вечер, и на мгновение зажмурился.

— Ты чего жмуришься? — спросила Малин, щелкнув его по носу. Открыв глаза, он со вздохом сказал:

— Военная хитрость. Я думал, может, здесь на Сальткроке есть такой обычай: стоит тебе зажмуриться, как тебя поцелуют.

— Ты в своем уме? — спросила Малин.

Но не успел он поподробнее объяснить, что с ним произошло, как Чёрвен, стоявшая у лодочного сарая, крикнула:

— Малин, знаешь что? Держись от него подальше! Он ведь не человек, а всего-навсего лягушка!

В тот вечер Боцман снова улегся на своем коврике у кровати Чёрвен. И когда все пришли, как обычно, пожелать спокойной ночи самой младшей в семье, Чёрвен рассказала, почему исчез Музес и какой прохвост этот Вестерман.

— Он точь-в-точь как тот фараон египетский, — сказала Чёрвен. — Помнишь, Фредди?

— Музес? Куда ты спрятала своего Музеса? — захотели узнать Тедди с Фредди.