Книга Детский сеанс. Долгая счастливая история белорусского игрового кино для детей - Мария Георгиевна Костюкович

только отрицание и осуждение.

Из заключения на режиссерский сценарий:

«Режиссерский сценарий перенасыщен формально-эффектными приемами и страдает дробностью кадра.

Однако, по нашему глубокому убеждению и. о. режиссера-постановщика Рубинчик В. Д. работой над режиссерским сценарием и последовательным отстаиванием своих принципов, которые извращают основную суть литературного сценария, не сможет создать светлый романтико-приключенческий фильм, который смог бы явиться логическим продолжением фильмов «Кортик» и «Бронзовая птица».

Исходя из вышеизложенного просим вас:

И. о. режиссера-постановщика Рубинчика В. Д. от картины отстранить.

До назначения нового режиссера-постановщика кинокартину

«Выстрел» законсервировать.

Директор ТО «Телефильм» Ю. Филин

Подписи:

Главный редактор А. Осипенко

Художественный руководитель А. Карпов

Редактор И. Кавелашвили»82.

Резолюция директора «Беларусьфильма» Владимира Ивановского была такой: «Оставить до окончания срока пролонгации (15.10.1974)».

Валерий Рубинчик был первый раз спасен. Словно из солидарности он попытался выручить и Мишу Полякова, по сюжету уже комсомольца, предложив на эту роль популярного, выразительного Владимира Конкина, который только что сыграл Павку Корчагина в экранизации «Как закалялась сталь». Худсовет утвердил Владимира Антоника, больше похожего на Шевкуненко. Это ничего не говорит о том, был бы фильм лучше или хуже, ближе к сценарию или нет: просто худсовет все еще пытался вернуть ту самую идею, которой начиналась трилогия, не желая верить, что ее уже нет и нужно просто позволить режиссеру завершить начатое. История постановки «Последнего лета детства» – о неоправданных ожиданиях, которые режиссер не собирался оправдывать, но все почему-то решили, что он хочет, а у него не выходит.

Обсуждение отснятого материала 8 августа 1974 года было безжалостным:

«Коляденко (главный редактор ТО «Телефильм» Эрнест Коляденко): Повторяю то, что сказано уже сто раз,– история скатилась к смакованию НЭПа. Это начиналось еще с защиты проекта.

Кавелашвили (редактор ТО «Телефильм» Изольда Кавелашвили): Мы Мишу не видим нигде.

Карпов (художественный руководитель ТО «Телефильм» Александр Карпов): Мы работали с вами на доверии, а вы нас подвели. И теперь, вспоминая недоверие автора, задумываешься, а правы ли мы, не прислушавшись к нему.

Кавелашвили: Здесь нет большой мысли, есть просто смакование, любование НЭПом»83.

Худсовет был безысходно прав: стилизация и есть любование, и ничего другого Рубинчик просто не мог создать – таким был его талант. Анатолий Рыбаков писал в полном отчаянье, которое дало ему силы биться за свой сценарий в надежде воскресить Мишу Полякова:

«Игнорируя литературный сценарий, постановщик упустил сюжет еще в режиссерской разработке, а на съемке окончательно потерял его. Поэтому никакой перемонтаж, сам по себе, картину не спасет. Ее можно вытянуть только произведя все досъемки, переозвучания, исправления и т. д., как намеченные новым монтажным планом, так и оговоренные в ходе просмотра и обсуждения ленты»84. Рыбаков так горячо противился третьему фильму, что на первом просмотре разгромил его и дал 27 замечаний, которые Рубинчику пришлось выполнить, потому что худсовет настаивал: без одобрения автора «Последнее лето детства» не примут. В конце концов, Рыбаков, махнув рукой, одобрил. Рубинчик был спасен во второй раз. Но перед тем, на всякий случай, студия обратилась к режиссеру Якову Сегелю, чтобы он перемонтировал фильм, – чтобы, может быть, наконец, летучее и невнятное «Последнее лето детства» стало хоть немного пионерским «Выстрелом», которым было задумано.

Посмотрев версию монтажа, Сегель дал такой отзыв: «Необходимо всякий раз находить в себе мужество и безжалостно расставаться со всем, что сейчас обременяет фильм: затрудняет его доходчивость, делает скучным. «Косметическая» возня сейчас неприемлема! Для последнего штурма нужны: режиссерская отвага и трезвый размах; монтажная смелость и жестокая безжалостность. Желаемый результат: идейная ясность, лаконичность и зрительская увлекательность»85.

Ничем из перечисленного Рубинчик не обладал. Это и была его душа: смутность, невнятность, печаль, «режиссерская трусость» и увлечение каждой созданной картинкой, потому что она живая и носит приметы стиля, монтажная нерешительность и совершенная беззащитность перед результатом. Он был пленником своих фильмов и пленником стиля, и было самой глупой затеей заставлять его бежать из этого плена: он не хотел и не мог. От монтажа он был отстранен, правда, это не улучшило положения. Нужно было просто признать, что все пропало: нет больше Миши Полякова и его разгаданных тайн. Все пропало – и возникло что-то иное. К этому оказались не готовы, и производственный план киностудии вряд ли позволял такую вольность, когда все дети Советского Союза ожидали продолжения Мишиных приключений.

Наверное, это было самое грандиозное неоправдание ожиданий в карьере Валерия Рубинчика. Даже неоправданные ожидания «Дикой охоты короля Стаха» по очень популярной приключенческой повести Владимира Короткевича были менее болезненны, чем обида всех советских детей на совсем не детский и даже не очень зрительский, прелестно синефильский фильм. Выход романа «Выстрел» из печати должен был смягчить их досаду – Анатолий Рыбаков все-таки спасал своего Мишу, как и положено автору. «Последнее лето детства» стало завидным упражнением в стиле: не каждый кинорежиссер мог позволить себе такое хотя бы однажды. Валерий Рубинчик повторял это с каждым своим фильмом. Трилогия о Мише Полякове не лучший материал для стилевых экспериментов, но, с другой стороны, это освежает: после двух добротных, сюжетных, предельно внятных и приземленных фильмов о пионерах и их страшной тайне споткнуться о третий – торопливый, невнятный, летучий, отбросивший свой сюжет, как ненужную оболочку куколки. Не чудо, но хороший трюк – всегда обескураживает.

Возвращение пионера

В 1973 году теленовелла «Доброе дело», и новелла «Красный агат» из одноименного киноальманаха, и годом позже полнометражный фильм «Великое противостояние» предложили новую, истинно пионерскую, романтическую формулу детства: детство как устремление, сменившее «детство как испытание» и «детство как поиск» в других фильмах 1960-х – начала 1970-х. Пионер вернулся, такой совершенный, в полноте своих восхитительных черт, как аллегория стремления к мечте. Пионер вернулся и, такой лучезарный, сразу всем надоел.

Милая новелла «Доброе дело» по сценарию писателя Владимира Машкова единственная запечатлела церемонию посвящения в пионеры. Она воспроизводит очень пионерский мотив погони за ускользающим сокровищем, который притворяется историей о пионерском достоинстве, а чуть глубже оказывается формулой помощи и воздаяния – круговой поруки добра. Главный герой идет в школу на торжественное собрание: его будут принимать в пионеры. По дороге встречает потерявшуюся девочку – и долго водит ее между похожими многоэтажными домами, среди которых она не узнает своего (вот уже отзвуки новой темы обезличивания, из которой Эмиль Брагинский вырастит язвительный сюжет «Ирония судьбы, или С легким паром!»). Наконец, по счастливой случайности, их встречает ее дед-генерал (то, что он военный, еще очень важно для пионерского сюжета). Герой летит в школу, в спешке измазывается краской, и вахтерша не пускает его в зал (а вот и старенькая тема достоинства, отождествленного с избранностью). В пионеры посвящают всех, кроме него, а вечером, после окончания церемонии, мальчишка снова встречает генерала и тот, узнав