Книга Разоблачение Тисл Тейт - Кейтлин Детвейлер

Мое будущее кажется таким же пустым, как раскинувшиеся вокруг нас поля. Урожай собран, кукуруза, пшеница или чем там они были засеяны давно в закромах. Земля черна и бесплодна, готова к глубокому сну до самой весны.

Чтобы стать садовником, мне не обязательно идти в колледж, напоминаю я себе. Эта мысль успокаивает. Совсем чуть-чуть.

– Так хочется пособирать яблоки, – говорю я, – но теперь уже поздно…

Оливер смотрит на меня и улыбается.

– Посмотри-ка, а ты тоже в душе деревенская девушка.

– Просто меня изумляет все, что можно съесть, взяв его прямо у природы. Сорвать с лозы, с дерева, поднять с земли – откуда угодно. Просто сразу положить в рот. Для меня это такое маленькое чудо.

– А как насчет фермы рождественских елок? Уверен, мы могли бы такую найти.

– Рождество я люблю, люблю украшать нашу искусственную елку. Но, пойми меня правильно, мне никогда не нравилось то, что нужно срубать великолепную живую ель, чтобы потом наблюдать за ее медленным увяданием в течение следующего месяца. Иголки становятся коричневыми и опадают одна за одной, последние капли жизни покидают бедное дерево. Я, конечно, лицемер, потому что никогда не откажусь от роскошного букета цветов, но цветы – явление такое временное, когда она растут в земле. Они живут, потом умирают, потом снова возрождаются, по крайней мере, в некоторых случаях. Но ель… Кто знает, какую длинную жизнь она прожила бы в противном случае, понимаешь? – Я театрально передергиваюсь, чтобы подчеркнуть свою мысль, хотя я и на самом деле так чувствую. – Для меня это нечто ужасное. Ежегодное массовое убийство стольких древесных душ. Но если вы дома так делаете, ты не обижайся, – на всякий случай вежливо говорю я в конце.

– Должен признаться, что мы, к сожалению, тоже являемся участниками массовых убийств, но, возможно, пересмотрим свои позиции в этом году. Ты помогла мне осознать наши семейные ошибки. – Он старается выглядеть серьезным, но сам закусывает губу, чтобы сдержать улыбку. – Теперь главное не забыть не покупать тебе цветов, разве что в горшках. Не хочу, чтобы ты кривила душой, принимая их из моих рук.

– Искусственные цветы тоже подойдут, главное, чтобы они были сделаны из тонкого шелка, – отвечаю я и беру Оливера за руку.

Я чувствую себя такой смелой: прикоснулась к нему сама, по собственной инициативе. Я сжимаю его руку, и он отвечает мне.

Но теперь-то он никогда не подарит тебе цветов, так ведь?

– Мне постоянно попадаются указатели на какой-то резервуарный парк «Грин Хилл», – говорит Оливер, и я заставляю себя вернуться обратно, в настоящее мгновение. – Может, рискнем?

– «Грин Хилл»… Звучит довольно пасторально. Как можно проехать мимо места с таким названием?

Мы углубляемся в лес, впереди нас голые сплетенные руки деревьев, поднятые вверх, образуют древние арки. Указатель направляет нас к длинному, усыпанному гравием входу, а затем и к парковочной площадке, на которой кроме нашей машины припаркован одинокий джип. Наверное, он принадлежит смотрителю парка.

Я застегиваю свое толстое черное пальто и надеваю зеленую шерстяную шапку и шарф такого же оттенка, прежде чем открыть дверь. Я рада, что сегодня надела мамин свитер: это самое теплое, что у меня есть из одежды. Я выхожу на улицу, и холод сразу вгрызается в меня, но это волшебное, опьяняющее чувство. Оливер был прав: нам необходимо было выехать из города. Если бы я была религиозна, сегодняшний день идеально подошел бы для похода в церковь. Исповедаться священнику в своих грехах (и немалых), чтобы он сказал, что я прощена и могу искупить свою вину, очиститься и начать все с чистого листа. Что я не безнадежна.

Я не заходила в церковь со дня маминых похорон, да и того дня совсем не помню. Однако в этом парке я чувствую себя так, как, по моим представлениям, чувствовала бы себя в церкви. Я благоговейно смотрю на окружающие нас деревья, чьи огромные стволы невозможно обнять, а ветви тянутся высоко в небеса. Эти деревья в три раза выше моего дома в Филадельфии. Я замечаю отблески воды вдалеке, там, за деревьями. Закрываю глаза и набираю полные легкие напитанного запахом хвои воздуха. Задерживаю дыхание, позволяя ему омыть меня изнутри, и медленно выдыхаю.

– Настоящее волшебство, – тихо говорю я, поворачиваясь к Оливеру.

Он выглядит умиротворенным, таким расслабленным я его еще никогда не видела.

Мы снова беремся за руки, на этот раз так естественно и непринужденно, что я даже не могу сказать, кто первым сделал движение навстречу, чьи пальцы первыми нашли верную дорогу. Мы неспешно гуляем по парку, не торопясь прожить этот день. По мере нашего приближения к воде воздух становится холоднее, свежее, здесь он более хрупкий. Когда я делаю слишком глубокий вдох, у меня начинает покалывать в горле.

– Такое ощущение, что мы здесь хозяева, – говорит Оливер, подходя ближе ко мне.

Соприкасаются наши плечи, наши бедра, и мне внезапно становится теплее.

– Тут довольно холодно, наверное, большинство посетителей решили отложить свой визит до весны.

– Те, кто живет поблизости, привыкли к такой красоте. Скорее всего, им достаточно выйти во двор, чтобы добиться такого же эффекта. Нам же приходится постараться, чтобы его достичь.

– Твоя машина будто бы сама знала, куда едет, поняла это даже раньше нас.

– Точно. – Оливер отпускает мою руку и широко распахивает объятия водоему.

Можно было бы подумать, что это обычное озеро. Оно слишком уверенно разлеглось, чтобы заподозрить его в рукотворности.

– «Грин Хилл», Пенсильвания, нам суждено было найти тебя сегодня. Ты был нам нужен. – Оливер поворачивается ко мне, и все его лицо сияет как очистившееся до кристальной голубизны небо над нашими головами. – Спасибо, – говорит он мне, воде и всему этому дню.

Я беру его лицо в ладони, притягиваю к себе.

– А как же вчерашний разговор? – тихо спрашивает он, трогая губами мой лоб. – По поводу того, чтобы остаться друзьями, чтобы все не усложнять?

– Я… Я говорила серьезно, Оливер. Потому что так правильно. Но это не означает, что я сама не хочу того же самого. Ты мне нравишься, поэтому я и пытаюсь тебя защитить. От себя.

– Мне плевать, Тисл, правда. Я тоже говорил серьезно. Я готов к любой путанице, если при этом буду рядом с тобой.

Можно было бы сказать ему прямо сейчас, но вместо этого мы одновременно тянемся друг к другу. Мой рот находит его рот, наши губы начинают двигаться быстро и безрассудно, рождая волну тепла на этом одиноком холодном берегу. Я чувствую, что становлюсь ярче зимнего солнца, и по моим венам начинает бежать золотая электрическая энергия.

Наконец мы прерываемся и смотрим друг на друга. И идем все дальше по тропинке, пока не углубляемся в лес. Там мы забираемся на самую вершину крупного скалистого образования, откуда очень удачно виден весь водоем. Перед нами расстилается вода, лист гладкого серого металла, посверкивающего в лучах солнца.