Книга Остановите музыку - Екатерина Риз

— И не слушай никого, — весомо добавила Лариса, прижав локоть Нины к своему боку, видимо, так старалась выказать свою поддержку. А Нина насторожилась.

— Кого?

— Да мало ли. Я же говорю, люди о вас болтают. Сплетня номер один.

— Обо мне и Косте?

— О Косте и тебе, — поправила она, и, судя по тону, это имело весомое значение. — Шило-то в мешке не утаишь.

Нина нервно кашлянула, а взгляд по витринам скользил уже не расслабленно, а будто выискивая что-то, за что можно зацепиться, чтобы взять себя в руки.

— Понятно.

— Ну что тебе понятно? — вроде бы расстроилась Лариса. Потом остановилась, на Нину взглянула со значением. — Слушай, мне один знакомый про «Тюльпан» рассказывал, говорят, ты звезда. У него разве что слюни не текли, когда он тебя вспоминал. Правильно говорят: талант не пропьешь!

— Тебя это удивляет?

— Да нет, но все-таки стриптиз…

Нина задорно улыбнулась.

— Уверена, я и у шеста бы тебя обставила. Как обычно. — И пока Лариса обдумывала оскорбление, произнесенное с открытой улыбкой, Нина поспешила с ней проститься, вместо принятого в их круге поцелуя в щеку, похлопала закадычную подружку по плечу и быстрым шагом направилась к эскалатору. Едва слышно, но от души выдохнула: — Стерва, — и улыбнулась молодому парню впереди, который обернулся и взглянул с недоумением.

— Завидует, — решительно заявила Грета, когда Нина пересказала ей разговор с Усмановой в торговом центре.

— Завидует? Чему ей завидовать? Кто она, а кто я.

— Вот именно. Кто она? — Грета остановилась у ее столика, сильно затянулась тонкой сигаретой и зло пыхнула дымом прямо Нине в лицо. — Что-то когда-то выиграла, вовремя затащила в постель нужного мужика, чтобы тот продвинул ее в Совет по культуре, и что? До сих пор там сидит, и время от времени выступает. Волочкова фигова. Вот она-то точно проститутка, даже я боюсь подумать, сколько она мужиков сменила, чтобы на своем месте столько лет держаться. Так что нечего комплексовать из-за нее. Выброси из головы.

— Легко сказать.

— Нет, а что ты переживаешь? Из-за чего именно?

Нина навалилась на столик и подперла голову рукой.

— Да я не из-за себя, — призналась она, — я из-за Кости.

Грета презрительно фыркнула.

— Пожалела овечка волка. Нина, честно, ты думаешь о чем-то не о том.

— Да? А когда он знакомит меня со всеми этими людьми… Раньше была хоть какая-то надежда, что они могут быть не в курсе.

— Косте плевать, что думают другие, — уверенно заявила Грета. — Он сам за всех привык думать.

— Ты права, конечно, но…

Грета наклонилась к ней.

— Если он захочет, они все — все! — будут руки тебе целовать. Они уже это делают, разве я не права? И не думай о том, что за спиной говорят. Это от зависти. Ему завидуют всегда, а тебе из-за него. — Она усмехнулась. — Я ведь тебе говорила: не упусти его. И я тобой горжусь, деточка моя. — Она даже за щеку ее ущипнула, как иногда поступала с Вадимом. Стало немного больно, и Нина щеку потерла. Улыбнулась, конечно, и не призналась, что слова Греты хоть и были похожи на бальзам, но ей он помог не сильно.

Витя зашел в гримерку, увидел их, и нетерпеливо хлопнул в ладоши.

— Хватит трындеть! Гретка, иди в зал, а у тебя выход через двадцать минут, — напомнил он Нине.

Она кивнула.

— Я знаю, Витя.

— Знает она, — заворчал он, а сам кинул вопрошающий взгляд на Грету. Та усмехнулась, и замалчивать проблему не стала.

— Костя в отъезде, и наша девочка грустит.

— Да? — Жаба хоть и ухмыльнулся, но добавил в голос грозности. — По жопе шлепнуть некому?

Так я могу, не вопрос. Иди, работай.

Нина кинула на него недовольный взгляд через зеркало.

— Не порти настрой. Иду я уже.

Отвернулась от них, взяла пудреницу, и все-таки глянула вслед этой парочке, когда услышала Витино ворчание:

— Слышишь, как заговорила? Мешаю я ей…

Костя вернулся только через три дня, причем ночью. Накануне Нина просто изнывала от непонятной тоски, Шохин задерживался, как она изначально и предполагала, он всем был нужен, и мысли о его нужности смущали. После встречи с Усмановой, Нина уже не раз ловила себя на мысли, что ей хочется с ним поговорить. То ли просто выговориться, чтобы облегчить душу, то ли попросить совета, а может поступить так, как поступала в последнее время — переложить на него свои проблемы. Чтобы он сказал, что беспокоиться ей не о чем и думать о чужом мнении не стоит. Очень хотелось услышать это от него.

Накануне его приезда у нее был выходной, и весь она провела с дочкой. Они бродили по центру города, заходили в понравившиеся магазинчики, перекусили в кафе и даже съели по запретному мороженому. Арише мороженое было противопоказано из-за слабого горла, а Нине необходимо было следить за фигурой, с такой-то работой. Правда, в последнее время у нее явно переизбыток физических нагрузок, так что можно себя побаловать. Ела мороженое, любимое, фисташковое, а думала о Косте. Где он, с кем он, и сколько это будет продолжаться. Ариша рисовала, пристроив альбом на краю стола, капнула мороженым на лист и расстроилась, а Нина предложила пририсовать пятнышку четыре лапы и хвост, чтобы стало похоже на собачку. После этого предложения дочка так на нее посмотрела, что стало стыдно за свою приземленность.

А глубокой ночью, коротким сигналом пришла смска. Нина сначала не хотела вставать, сигнал-то услышала сквозь сон, на другой бок перевернулась, а потом подскочила на своем диванчике.

Дотянулась до телефона, кинула обеспокоенный взгляд на дочку, что спала напротив, но та даже не пошевелилась. Смска была более чем лаконичной, всего два слова: «Я дома». Нина кинула взгляд на часы — три часа ночи. Он дома в три часа ночи!

Непонятно почему, но она не перезвонила ему и даже ответной смски не послала. Легла и положила телефон на соседнюю подушку, и быстро уснула, успокоенная. А проснулась переполненная возбуждением. Не физическим, но душа, как говорится, пела, громко и с чувством. Отправив после завтрака Арину гулять в парк с Зинаидой Тимофеевной, сама же сослалась на крайнюю занятость, мысленно поставив на себе клеймо предательницы, но то и дело вспоминая о короткой смске, никак не могла смирить эмоции. Всё гадала: что Костя хотел сказать этими двумя словами — ставил её в известность, что он дома или всё-таки намекал, что неплохо было бы ей нанести ему утренний визит? Разум подсказывал первое, а вот сердце второе, и поверить хотелось именно сердцу, и уступить ему, что Нина и сделала, в конце концов, пойдя на компромисс с собственной совестью. Наставляя дочку слушаться няню, поцеловала её дважды, и приказала себе не расстраиваться, раз уж решила этим утром поставить личную жизнь на первое место. Но она, конечно, ужасная мать, и непременно исправится, уже завтра.