Книга Нить - Виктория Хислоп

– Это для кирии Комнинос, – сказал Саул Морено.

Катерина знала, что позволять себе замечания о клиентах и их вкусах не полагается. Эта работа требовала выдержанности и такта, и все же Катерина не удержалась:

– Какая же она худая! Еще худее, чем была!

Катерине страшно было представить, какой стала Ольга. Ей казалось, что такое истощение бывает только от болезни или от голода, а в данном случае последняя причина исключалась. Тысячи людей в городе не ели досыта, однако бизнес Комниносов, как всем было известно, только укреплял свои позиции.

– А она…

– Что?

– Она здорова?

– Наша закройщица ходила к ней снимать мерки и ни о какой болезни не упоминала. Кстати, когда ты закончишь, не отнесешь ли ей платье?

– Конечно, – согласилась Катерина, стараясь не слишком показывать свою радость.

– Кириос Комнинос хочет, чтобы оно было готово к субботе.

Это означало, что у Катерины осталось меньше двух дней, чтобы закончить работу.

Она приступила к ней немедленно, и в пятницу, в три часа, под музыку Маркоса Вамвакариса, последняя пуговица была пришита. Платье прошло контрольную проверку кириоса Морено, а затем было завернуто в несколько слоев ткани и осторожно уложено в большую плоскую коробку и крепко перевязано желтой лентой.

Катерина надела шляпку и пальто и с коробкой под мышкой не без робости отправилась в дом Комниносов, который столько раз видела и о котором столько раз думала, хотя ни разу не переступала его порога.

Когда она вышла из мастерской, накрапывал дождь, а когда дошла до моря, волны захлестывали набережную. Мимо проехал трамвай, Катерина почувствовала, как водой плеснуло на ноги, залив их по щиколотку, и ускорила шаг. Дождь усиливался, и Катерина, понимая, что платье стоит, пожалуй, больше, чем ее жалованье за полгода, тревожилась, как бы оно не промокло в этой громоздкой коробке. Она ухватила ее двумя руками.

Улицы в этот день были тихими. Люди в большинстве своем пережидали где-нибудь дождь, однако сквозь струи Катерина разглядела одинокую фигуру человека, идущего ей навстречу. В руке у него был кожаный портфель, как у какого-нибудь дельца, и Катерина не знала, кто из них должен уступить дорогу, чтобы второй смог обойти лужу на тротуаре.

И тут Катерина поняла, что он сворачивает к тому же дому, что и она.

Уже около года она видела Димитрия только издалека, и было странно столкнуться с ним так близко. Он был одет по-взрослому, в модный костюм, но выглядел еще почти мальчиком. «Рановато в шестнадцать лет становиться копией отца» – это была первая мысль, мелькнувшая у нее в голове.

Димитрий не сразу узнал Катерину. Он смотрел вниз, на дорогу, и поля шляпы немного загораживали обзор, но, как только она заговорила, юноша тут же оживился.

– Димитрий… здравствуй. Как дела? – произнесла она с колотящимся сердцем.

– Катерина! Вот это сюрприз! Что ты здесь делаешь?

Она не успела ответить – Павлина уже открыла дверь.

– Входите, – сказала она. – Да поскорее. Ужас, что на улице творится!

– Я принесла платье для кирии Комнинос, – пояснила Катерина, протягивая коробку Павлине.

– Ты непременно должна отдать его сама! – воскликнула Павлина. – Снимай все мокрое и иди наверх. Она в гостиной.

Димитрий с Катериной сняли промокшие пальто и поднялись вслед за служанкой по широкой лестнице. Катерина старалась не глазеть с открытым ртом на всю эту роскошь – огромные комнаты, богатые портьеры. Никогда она не видела ничего подобного. На стенах висели большие картины маслом в позолоченных рамах, и почти вся тщательно отполированная европейская мебель тоже сверкала позолотой.

Димитрий постучал в двустворчатую дверь наверху. Послышалось тихое: «Войдите».

Ольга сидела у камина в большом кресле, положив ноги на другое, и что-то читала. Подняв глаза, она с удивлением и некоторым любопытством увидела рядом с сыном незнакомую девушку.

– Мама, это Катерина! Она принесла заказ от Морено.

– Катерина! Я тебя не узнала.

У Катерины было все то же круглое лицо, те же глаза, и открытый взгляд, и широкая улыбка, только волосы, которые она раньше заплетала в две косы до пояса, теперь были коротко острижены.

Ольга почти не изменилась, разве что похудела немного.

Болела, должно быть, подумала Катерина. Это объясняло и то, почему она сама никогда не приходила в «Морено и сыновья».

Катерина поставила коробку на кресло рядом с Ольгиным и удивилась, что она не любопытствует и не торопится снять крышку.

– Хотите, я его достану? Наверное, надо куда-нибудь повесить.

– Не беспокойся, Павлина сейчас все сделает. Я хочу узнать, как ты поживаешь. Как Евгения? А близнецы?

Несмотря на всю ее сдержанность и тихий голос, было видно, что Ольге по-настоящему не терпится узнать новости. Катерина начала рассказывать о тех вечерах, что она провела с Розой Морено, о том, как ее позвали работать в мастерскую.

– Каждый день, когда я просыпаюсь, мне кажется, что солнце восходит прямо у меня в груди, – восторженно говорила она. – И каждое утро я иду в мастерскую вместе с Исааком и Элиасом. Их отец обычно уходит гораздо раньше…

Минут десять-пятнадцать она говорила без умолку: описывала свою повседневную жизнь, людей, с которыми работала, песни, которые они крутят на граммофоне, и так далее. Такому радостному оживлению, такой любви к жизни и к работе можно было только позавидовать. Даже о мрачной Эстер Морено, носившей свою язвительность не снимая, как старое застиранное платье, она рассказывала так, что слушатели проникались сочувствием.

Когда она закончила, Ольга уже живо представляла себе ее работу, как и Димитрий, который все это время стоял в дверях и завороженно ловил каждое слово. Он невольно сравнивал колоритных товарищей Катерины по работе с преподавателями своего частного колледжа. Обычно юноша кое-как вставал с постели, надевал свой деловой костюм, брал сумку с книжками и шел на лекции. Он просыпался уже усталым, потому что вечером занимался допоздна, и та радость, с какой Катерина вскакивала по звонку будильника, была ему совершенно неведома.

Тут за спиной Димитрия возникла Павлина с кофе на подносе, и он понял, что торчать в дверях больше нельзя.

Когда он вошел, Катерина замолчала, внезапно застеснявшись.

– Похоже, тебе нравится твоя работа, – сказал Димитрий.

– Да, нравится, – отозвалась она.

Оба с трудом боролись со смущением.

– Кофе, Катерина? – спросила Павлина.

– Нет, спасибо, – ответила девочка. – Только воды, пожалуйста. А потом мне пора идти.

– Какая жалость, Катерина, – сказала Ольга. – Мне так интересно было послушать о тебе. А ты ведь еще не рассказала мне про улицу Ирини. Посиди еще немножко, пожалуйста.