Книга Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

Но Бруни не оставляло ощущение, что стоит им добраться до Мюнхена — и он снова станет нелюдимым и отстраненным. Поэтому она не торопилась домой, вместо этого останавливалась в небольших городках и гуляла по улице, заходя в каждую лавчонку; пила кофе в придорожных кафе — а стоило стемнеть, заявляла: «Вон, смотри, там мотель подходящий!»

Дорога заняла почти три дня. Три дня и две ночи…

После месяца отсутствия дом показался Бруни каким-то гулким и пустым.

Первым делом она спустилась в мастерскую, положила на полку журналы. Огляделась и сказала вслух, то ли самой себе — то ли всему, что окружало ее:

— Ну вот я и дома!

Поднялась к себе в спальню и начала заново обживаться: с наслаждением полежала в горячей ванне, потом натянула халат, плюхнулась на кровать и стала просматривать накопившуюся за месяц почту.

Реклама — к черту, в корзину. Счета, распечатки из банка — завтра, на свежую голову, разбираться. Приглашения… Борис Ланг женится! Неужели на той самой стервочке, которая на вечеринке смотрела на нее волком?

Все, теперь — автоответчик…

Сообщений было немного, в основном поздравления с днем рождения. По делу позвонил только Рей — сказал, что начал делать каркас для лозы, и хорошо бы она заехала посмотреть, что получается.

Бруни подумала, не перезвонить ли ему, но решила, что не стоит. Завтра, все завтра. А сейчас лучше пойти на кухню и посмотреть, что там с ужином.

Фрау Зоннтаг расстаралась — прикрытые фольгой пышки на столе были еще теплыми! Бруни ухватила одну, откусила чуть ли не половину и полезла в холодильник за чем-нибудь посущественнее.

Из «посущественнее» обнаружились два салата, ризотто с грибами и шницель из сома. Она вытащила все на стол, чуть подумала и позвонила Филиппу: пусть тоже приходит.

К ее удивлению, телефон был занят. Сунув ризотто в микроволновку, она позвонила снова — опять занято. Да что там, трубка плохо повешена, что ли?! Вздохнула и — делать нечего — пошла сама.

Первое, что она заметила, войдя в комнату, это то, что трубка действительно плохо повешена. Точнее, вообще не повешена лежит на столе. Филипп сидел в кресле спиной к двери, наклонившись вперед и опустив голову. При ее появлении он даже не шевельнулся.

— Эй, ты чего трубку не кладешь?! — спросила Бруни, подходя и пристраивая трубку на место. — Я тебе звоню-звоню…

Обернулась и увидела, что он поднял голову и смотрит на нее — странно смотрит, будто силится понять, кто она такая. И лицо странное — застывшее, без выражения, как у манекена.

— Ты чего? — неуверенно спросила она. — Пошли есть!

— Линнет… умерла… — с расстановкой произнес Филипп два слова — каждое вроде бы само по себе, а не вместе.

— Что? — не поняла Бруни. — Какая Линнет?

Он сдвинул брови, сказал, так же разделяя слова:

— Моя… жена… Линнет…

Бруни подумала, совсем некстати: «Я никогда не замечала, какого цвета у него глаза. А они серые… — И только потом: — Он женат? То есть — был женат, раз она умерла?!»

Внезапно в лице Филиппа что-то изменилось, будто он пришел в себя. Встал, сказал деловым тоном:

— Мне нужно лететь в Штаты. Сегодня же.

Повернулся и пошел в спальню.

Бруни поплелась за ним, сама не зная зачем. Филипп достал из шкафа чемодан, положил на кровать и раскрыл. Только тут она сообразила, что нужно сказать что-то приличествующее случаю — подошла, дотронулась до его спины.

Он отскочил, как ужаленный, и обернулся. Бруни непроизвольно отшатнулась — так жутко исказилось его лицо.

— Что тебе от меня нужно?

— Я… ничего, я хотела… — растерянно начала она.

— Что ты хотела? Опять трахнуться? Это тебе сейчас надо? Тебя боль чужая возбуждает, да? — он уже не говорил — кричал, задыхаясь от ненависти. — Убирайся… стервятница!

Не дожидаясь, пока Бруни сдвинется с места, схватил ее за плечо, протащил к двери и вытолкнул наружу.

Уехал Филипп через два часа. Попрощаться не зашел — Бруни услышала его шаги в коридоре и через минуту увидела, как он идет к калитке.

Глава двадцать первая

Папаша пребывал в Вашингтоне, на каком-то заседании, но к вечеру должен был прилететь. Встретившая Бруни экономка сказала удивленно:

— Меня не предупреждали о вашем приезде!

На это Бруни пожала плечами (поймала себя на том, что собезьянничала жест Филиппа) и попросила, чтобы кто-нибудь отнес ее багаж в комнату.

Предупредить экономку никто не мог — о своем приезде Бруни отцу не сообщила и теперь надеялась, что он не очень обозлится на нее за это. Хотя, конечно, он не любил сюрпризов, но не выкинет же он за дверь родную дочь?!

Дело в том, что звонить и предупреждать значило бы объяснять ему причину приезда, а что сказать, она и сама не знала. Ну не говорить же правду: что после отъезда Филиппа ей стало невыносимо пусто и тоскливо и что, проворочавшись полночи в постели, она встала, заказала билет на ближайший рейс до Бостона и начала собираться в дорогу.

Теперь, для отца, нужно придумать какой-то благовидный предлог. Только какой?..

Оказавшись в комнате, первым делом Бруни позвонила на кухню и попросила принести ей кофе с булочками. В самолете кофе был жуткий, до сих пор на языке противный вкус остался, хотя она и перебила его порцией джина. Больше пить не рискнула — папаша мог учуять запах и обозлиться окончательно.

Потом легла на кровать и принялась придумывать «повод для визита»…

Проснулась она, когда за окном уже смеркалось. Вскочила, приоткрыла дверь и прислушалась. Судя по царившей в доме тишине, отец еще не приехал.

Рядом с кроватью, на тумбочке, стоял поднос с остывшим кофе. Бруни выпила его одним глотком и побежала приводить себя в порядок: папаша не терпел никакой небрежности, в том числе и в одежде.

Успела она как раз вовремя: приняла душ, причесалась, надела голубую блузку и джинсовую юбку с запахом, застегивающуюся на декоративную медную булавку — и, увидев подъезжающую к дому машину, побежала вниз, чтобы встретить его в холле.

Удивился он здорово — это было видно сразу. Когда она подлетела к нему и с радостным «Здравствуй, папа!» поцеловала в щеку, замер на месте и быстро спросил:

— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?

— Нет, папа, я просто… — вдохновенно начала Бруни, еще не зная, что сказать.

Он оборвал ее, махнув рукой:

— Ладно, после ужина поговорим. Как ты долетела? Проводи меня до комнаты.

Широким шагом направился к лестнице. Бруни послушной собачонкой затрусила рядом, докладывая:

— Долетела я нормально… Здесь уже, в Бостоне, таксист начал требовать двойную оплату — без этого отказывался везти так далеко. А я хотела быстрее домой попасть…