Книга Бегущие по мирам - Наталья Колпакова

– Бабушки, дедушки, дяди какие-нибудь...

– Нет у нас никого, одни мы с мамкой. Дяди, правда, объявляются иногда, ненадолго. И разные они все время, так что я думаю, – она потянулась к Алёне с заговорщицким видом, – никакие это не дяди, а просто...

– А как ты нас нашла?

– Так караулила. Знала, что придете, не знала только когда да как. А как увидала, сразу признала вас. Точь-в-точь как в соме...

– И человечке с закорючкой. Дейника, бога ради, объясни ты мне наконец, что это за сом такой!

Та вместо ответа юркнула в темноту, а когда вернулась за стол, в руках у нее была тоненькая книжица или, может, тетрадка в пестрой обложке.

– Вот!

Девочка с почтением выложила тетрадку в пятно света. На ветхой обложке неслись куда-то фигуры в старинном платье, тщательно прорисованные карандашом. Крупные желтые буквы перечеркивали картинку поперек. «Comics», – прочитала Алёна, не веря своим глазам. Странновато написанная латинская «m» была больше похожа на «м», и в начале слова отчетливо читался какой-то сом.

– Комикс! Откуда?

– Осторожно! Осторожно бери, это такая вещь особенная! Мне от мамки досталась, а той от ее мамки. Теперь она моя, потому как вещь эта детская, со взрослыми не разговаривает. Вот он, сом, видишь? – Пальчик, едва касаясь замурзанной бумаги, обвел первые три буквы. – А рядом человечек, головка кругленькая.

Тайну «эс» и закорючки Алёна разъяснила уже сама. Вот оно, значит, как. Комикс. На английском. Она вгляделась в обложку и недоуменно вздернула брови. Тысяча восемьсот семьдесят второй год? Исключено! Не было комиксов в девятнадцатом веке! Некогда глянцевая, но порядком растерявшая лоск бумага показалась странной на ощупь, чем-то непривычной. И рисунок, виртуозно-точный, добротный рисунок с объемной растушевкой – так уже и не рисует никто. Вокруг, вписанная в фигурную рамку, вилась надпись. «Приключения пресветлой госпожи Аленны и ее верного стража», – перевела Алёна, отметив кучерявость шрифта и пару спеллинговых ошибок. Чудной какой-то английский...

Только это все не главное. Виньетки, ошибки, бумага... Господи, о чем она только думает? А главное вот что: сюда еще кто-то шляется. По крайней мере, шлялся. Кто-то приходил сюда с их стороны и снабдил бабушку Дейники этой библиографической диковиной – комиксом позапрошлого века.

– А откуда он взялся, не знаешь?

Простой вопрос глубоко поразил Дейнику.

– Чудная ты ведьма!

– Да я не ведьма, у меня просто...

– Заливай больше! Будто самой неведомо: кто ж знает, откуда магические вещи берутся. Они просто есть, а мы их находим, если повезет. Моему роду везло. – Крохотная девочка горделиво вытянулась на стульчике. – Мы много вещей находили. Только не осталось ничего. И никого, одни мы с мамкой, да шар ее, да вот это...

Она снова опустила плечи, стала прежней маленькой сиротой, трудно и одиноко живущей на окраине чужой деревни с истеричной ленивицей матерью. Лукавые сиротские глаза блеснули:

– Да я ведь и сама знаю, что ты не ведьма, а совсем-совсем другое. Знаю, кто ты есть. От сома. Да не тревожься, никому не скажу.

Алёна слушала вполуха, перелистывая хрусткие страницы. Большинство были желты и пусты, и казалось отчего-то, что так было не всегда. Взгляд еще угадывал, где лежали прежде линии рисунков. Но самих рисунков уже не было. Начали постепенно исчезать, и многие совсем исчезли, подтвердила Дейника. Были еще и подписи, но Дейника не могла их прочесть. Она вообще не умела читать, мать все ленилась выучить, но этого колдовского языка неведомо каких племен и времен не знала и мать. Алёна скрыла улыбку, склонившись над одним из уцелевших рисунков. Один среди безжизненных опустевших страниц, он был словно обрывок фразы, донесенный эхом из такой дали, что растерял по пути смысл. Две фигуры, мужская и женская, схоронясь среди кустов...

Нет, не может быть!

– Вот, – с гордостью сказала Дейника. – Сразу вас узнала.

Алёна смотрела и не верила своим глазам. Мужчина полуотвернувшись – лица почти не видно, короткие волосы топорщатся на затылке – сидел на корточках и держал в руках мясорубку, очень тщательно прорисованную, так что на ошибку рассчитывать не приходилось. Женщина, склонившаяся рядом, с тревогой оглядывалась через плечо. Тревога сильно меняла черты – Алёне редко приходилось видеть в зеркале подобное загнанное выражение, – но все же не настолько, чтобы сделать их неузнаваемыми. Несмотря на сложную прическу, несмотря на все художественные изыски, это было ее собственное лицо. Нарисованная Алёна в страхе смотрела с пожелтевшей от времени страницы на Алёну настоящую, Алёну остолбеневшую, Алёну, лишившуюся дара речи. Ни разу с того момента, как она нашла бабушкин кристалл, у нее не было такого головокружительно сильного чувства, что она угодила в зазеркалье.

– Видишь, и труба твоя гадальная, все как есть, – жарко шептала девочка, гордясь собой и своей магической «вещью». – А ты нам поможешь, госпожа? Скажешь, как сделать, чтобы мир не умирал? Ты и твой благородный страж, вы пришли спасти нас, правда?

Алёна механически кивнула. Мольбы ребенка не доходили до ее сознания, она вглядывалась в рисунок, вчитывалась в надпись на подпорченном английском языке. «Пресветлая госпожа Аленна и ее верный страж Маггар не знали, где преклонить голову в этом чужом краю. Кто даст приют благородным беглецам, где отдохнут они, пока погоня еще далеко?» Погоня еще далеко – это хорошо, отметила рациональная часть сознания, крохотный упрямый комочек рассудка, продолжающий трудиться, пока все остальное Алёнино существо тупо повторяло: «Госпожа Аленна. Пресветлая госпожа. Это я – пресветлая госпожа Аленна...» Она перевернула пару пустых страниц. Ох, как бы пригодились сейчас эти рисунки! Они с Макаром хотя бы знали, что вообще происходит, поняли, как им надлежит действовать, а не метались вслепую с риском выскочить прямо на ловца. Мир гибнет, мир утекает... Пора убираться из этого мира, знать бы только как! Помочь они все равно не могут, да и не их это забота – чужой мир спасать.

Ни с того ни с сего Алёну придавил к месту невыносимый стыд. Даже дышать стало трудно. Ну да, чужой! Господи, почему тебе так тошно, пресветлая госпожа? Совпадение, все это просто дурацкое совпадение. Говорят, у каждого человека есть где-то двойник, а если заглянуть в другие времена, то и число двойников увеличится. Вот и объяснение портрета из антикварного комикса. А мясорубка? Да при чем тут вообще мясорубка, речь, возможно, идет о ее жизни!.. Она наконец добралась до очередного уцелевшего изображения, подписанного: «Они бежали от погони, не различая друзей и врагов». Старика, заросшего бородой по самые брови, она узнала моментально. Он мчал на колеснице, потрясая посохом, а над ним кружило нелепое существо с мордочкой грызуна и слишком крупными перепончатыми крыльями. Его Алёна тоже вспомнила. Вспомнила – и поежилась. И этот на их головы! Тогда, в первый ее переход, в цирке он заглядывал ей в глаза, а через них в душу – и он ведь что-то понял про нее, что-то узнал о ней. Или просто узнал ее? (Проклятье, да кто же она такая? И почему любая деревенская девчонка, любая крылатая тварь знает о ней больше ее самой?) Он тогда не сделал ей ничего плохого, отпустил с миром. Но она, угодив единожды на острие его взгляда, поняла – он зло, от которого нужно бежать, бежать без оглядки. Про старого мага тоже все понятно: ставленник системы, служака, жестокий и ограниченный. Изловить чужаков, посадить в тюрьму, казнить – как-то так. И вот выясняется, что эти двое сговорились. Кажется, весь этот гибнущий мир ополчился против них с Макаром!