Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Рука его была горячей и влажной от пота. Он широким шагомвышел из комнаты, и мне на каблуках пришлось бежать, чтобы не отстать отсобственной руки.

Он провел меня по коридору к ванной, и мы вошли. Он запердверь и прислонился к ней. На лице у него выступил пот, глаза были закрыты.

Я огляделась, на чем тут можно сесть, и выбрала край ванны.Это было не очень удобно, но казалось меньшим из двух зол. Филипп жадно глоталртом воздух и, наконец, повернулся к умывальнику. Он пустил воду громкойплещущей струей, сунул в нее руки и снова закрыл ими лицо, и из-под них капалавода. На волосах и ресницах у него повисли капельки. Он помигал своемуотражению в зеркале над умывальником. Вид у него был встрепанный, глазавытаращены.

Вода капала ему на шею и на грудь. Я встала и протянула емуполотенце с вешалки. Он не реагировал. Я промокнула ему грудь мягкимиароматными складками полотенца.

Наконец, он взял его у меня и вытерся. Волосы вокруг лица унего намокли и потемнели. Высушить их было нечем.

– Я смог, – сказал он.

– Да, ты смог, – подтвердила я.

– Я чуть не поддался.

– Но ведь не поддался, Филипп. Чуть не считается.

Он резко кивнул, почти затряс головой.

– Наверное, так.

Он все еще не мог перевести дыхание.

– Давай вернемся в комнату.

Он кивнул. Но остался стоять, где стоял, слишком глубокодыша, будто ему не хватало кислорода.

– Филипп, ты как?

Дурацкий вопрос, но ничего другого не пришло мне на ум.

Он только кивнул. Разговорчивый.

– Хочешь уйти? – спросила я.

Тогда он, наконец, посмотрел на меня.

– Ты это предлагаешь уже второй раз. Почему?

– Что почему?

– Почему ты хочешь меня освободить от моего обещания?

Я пожала плечами и охватила себя руками.

– Потому что… потому что тебе это вроде как больно.Потому что ты – наркоман, пытающийся избавиться от привычки, то есть вродеэтого, и я не хочу тебе в этом мешать.

– Это очень… очень порядочно с твоей стороны.

Он так сказал “порядочно”, как будто это слово было у негоне употребительно.

– Ты хочешь уйти?

– Да, но нам нельзя.

– Ты это уже говорил. Почему нельзя?

– Не могу я, Анита, не могу.

– Можешь. От кого ты получаешь приказы, Филипп? Скажи.Что происходит?

Я почти касалась его, выбрызгивая каждое слово ему в грудь,глядя вверх в его лицо. Это всегда нелегко – быть жестокой, глядя человеку вглаза. Но мне приходилось тренироваться всю жизнь, а упражнение ведет ксовершенству.

Его рука обняла меня за плечи, я отодвинулась, и его рукисомкнулись у меня на спине.

– Филипп, прекрати.

Я уперлась ладонями ему в грудь. Рубашка на нем была мокраяи холодная. Я сглотнула слюну и сказала:

– У тебя рубашка мокрая.

Он так резко меня отпустил, что я пошатнулась назад. Онодним плавным движением стянул рубашку через голову. Ну, у него была большаяпрактика по раздеванию. Какая у него была бы красивая грудь, если бы не этишрамы.

Он шагнул ко мне.

– Стой, где стоишь, – сказала я. – Что это за внезапныеперемены настроения?

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Разве этого мало?

Я покачала головой:

– Мало.

Он выпустил рубашку из рук на пол, и я смотрела ей вслед,как будто это было важно. Два шага – и он уже был рядом со мной. Тесные строятванные. Я сделала единственную вещь, которая пришла мне в голову, – шагнула вванну. На каблуках такое движение трудно сделать с достоинством, но зато я небыла прижата к груди Филиппа. Любое улучшение ситуации приветствуется.

– За нами кто-то наблюдает, – сказал он.

Я медленно повернулась, как в плохом фильме ужасов. На тойстороне занавесок горел тусклый свет, и из темноты выступало чье-то лицо.Харви, кожаный. Окно было слишком высоко, чтобы он мог стоять на земле.Подставил ящик? А может быть, возле окон были сделаны помосты, чтобы непропустить спектакль.

Я позволила Филиппу помочь мне вылезти из ванны и шепнула:

– Он нас слышит?

Филипп покачал головой. Его руки снова медленно скользнулимне за спину.

– Считается, что мы любовники. Ты хочешь, чтобы Харвиперестал в это верить?

– Это шантаж.

Он ослепительно улыбнулся жутко сексуальной улыбкой. Яневольно напряглась. Он наклонился, и я его не останавливала. Поцелуй был именнотакой, каким обещался быть – полные мягкие губы, прижимающиеся к моей коже,горячее давление. Его руки сомкнулись на моей голой спине, пальцы разминали моимышцы, пока они не расслабились.

Он поцеловал меня в мочку уха, согревая кожу теплымдыханием. Его язык затанцевал вдоль моей челюсти, рот нашел пульс на горле,язык уперся в него, будто он вплавлялся в мою кожу. Чуть царапнули зубы. Онисжались туго, больно.

Я его отпихнула назад, прочь.

– Гад! Ты меня тяпнул.

Его глаза смотрели мутно, затуманенно. С нижней губы упалаалая капля.

Я коснулась шеи и отняла руку в крови.

– Будь ты проклят!

Он слизнул с губ мою кровь.

– Кажется, Харви поверил представлению. Теперь тыотмечена. У тебя есть доказательство того, кто ты такая и зачем сюда пришла. –Он вздохнул глубоко и прерывисто. – Мне сегодня больше не придется тебятрогать. И я прослежу, чтобы никто другой этого тоже не делал. Клянусь.

В шее пульсировала боль. Укус, укус придурка!

– Ты знаешь, сколько у человека во рту микробов?

Он улыбнулся; у него в глазах еще было немного мути.

– Нет.

Я оттолкнула его с дороги и плеснула на рану водой. Да, этозубы человека. Не настоящий укус-метка, но очень похоже.

– Будь ты проклят.

– Надо идти, чтобы ты могла искать информацию. – Онподобрал с пола рубашку и держал ее в опущенной руке. Голая загорелая грудь,кожаные штаны, полные губы, будто он кого-то высасывал. Меня.

– У тебя вид, как у дорогого жиголо, – сказала я.

Он пожал плечами:

– Ты готова?

Я все еще трогала рану. Старалась рассердиться и не могла. Ябоялась. Я боялась Филиппа и того, что он собой представлял и что непредставлял. Я этого не ожидала. Прав ли он? Буду ли я в безопасности всюостальную ночь? Или он просто хотел узнать, какова я на вкус?