Книга Таинственный пасьянс - Юстейн Гордер

Больше он не успел ничего сказать, потому что теперь прибежали все черви — от двойки до десятки — и затанцевали перед домишком Фроде. У них были длинные светлые волосы и красные платья с изображением сердца. По сравнению с коричневым платьем Фроде и моей собственной матросской одеждой эти красные платья так ослепительно пылали, что я невольно зажмурил глаза.

Мы подошли к ним, и они взяли нас в кольцо.

— С Днём Джокера! — смеясь, закричали они.

И закружились вокруг нас. Они пели, и платья их развевались.

— Всё! Хватит! — сказал старик.

Он говорил с ними так, как обычно разговаривают с домашними животными.

Между тем девушки начали подталкивать нас вниз по склону. Пятёрка Червей взяла меня за руку и потянула за собой. Её маленькая ручка была холодна, как утренняя роса.

Внизу, в селении, было тихо, и на площади и на улицах. Но из одного дома слышались крики и шум. Черви тоже скрылись в каком-то доме.

Вокруг большой столярной мастерской были развешаны горящие масляные светильники, хотя до захода солнца было ещё далеко.

— Это здесь, — сказал Фроде.

И мы вошли в праздничный зал.

♦ Никого из карликов ещё не было, но четыре больших стола были накрыты, на них стояли стеклянные приборы и высокие вазы, полные фруктов. А также много бутылок и кувшинов с каким-то сверкающим напитком. Перед каждым столом стояло по тринадцать стульев.

Стены были сложены из светлых брёвен, с потолочных балок свисали светильники из цветного стекла. На одной длинной стене имелись четыре окна. И на подоконниках, и на четырёх столах стояли круглые чаши с красными, жёлтыми и голубыми рыбками. В окна текли вялые потоки солнечных лучей, которые, преломляясь в бутылках и чашах, вспыхивали маленькими радугами на полу и на стенах. Посередине длинной стены, в которой не было окон, на возвышении рядом стояли три стула с высокими спинками. Они были похожи на стулья в зале суда.

Я не успел наглядеться, как двери распахнулись и в зал вскочил Джокер.

— Привет вам! — воскликнул он с широкой улыбкой.

При каждом движении бубенчики на его фиолетовом платье тонко звенели. Когда он раскланивался, постукивали зелёные и красные ослиные уши на его шапке.

Неожиданно он подскочил ко мне, подпрыгнул и схватил меня за ухо. Бубенчики зазвенели, как колокольчики на санях, запряжённая в которые лошадь понеслась вскачь.

— Ну что? — спросил он. — Вы довольны, что вас пригласили на большое праздничное представление?

— Спасибо за приглашение, — ответил я. Этот маленький шут внушал мне почти страх.

— Все видели? Видели, как он умеет благодарить? Неплохо, говорит Джокер!

— Может, ты немного умеришь свой пыл, шут? — строго сказал Фроде.

Маленький Джокер бросил на старого моряка подозрительный взгляд.

— Мне немного страшновато перед великим сеансом. Но Джокер считает, что жалеть уже поздно, потому что сегодня все карты будут раскрыты. А карты говорят правду. Больше я не скажу ни слова! Точка!

Маленький шут снова выбежал на улицу. Фроде покачал головой.

— Кто, собственно, высшая власть здесь, на острове? — спросил я наконец. — Ты или этот паяц?

— До сих пор был я, — растерянно ответил Фроде.

♦ Через некоторое время двери снова распахнулись. Первым вошёл Джокер. Запыхавшись, он сел на один из стульев с высокой спинкой, стоявших у длинной стены, и сделал знак нам с Фроде, чтобы мы сели рядом с ним. Таким образом Фроде оказался в середине, справа от него сидел Джокер, а слева — я.

— Тихо! — сказал Джокер, когда мы сели, хотя мы оба молчали.

Потом послышались манящие звуки флейты, они постепенно приближались. В двери семенящей походкой вошли бубны. Сперва маленький король, потом — дама и валет. За ними — все остальные. Замыкала шествие Туз Бубён. Не считая королевских особ, все играли на маленьких стеклянных флейтах. Они исполняли странный вальс, голоса у флейт были высокие и хрупкие, как у самых тонких труб церковного органа. Все они были в розовом, их серебристые волосы сверкали, глаза горели. Кроме короля и валета, все бубны были женщинами.

— Браво! — воскликнул Джокер. Он захлопал, за ним захлопал Фроде, тогда и я присоединился к ним.

Бубны остановились в углу зала, образовав четверть окружности. Потом вошли трефы в тёмно-синей форме. Платья у туза и дамы тоже были синие. У всех были вьющиеся каштановые волосы, тёмная кожа и карие глаза. Они были гораздо полнее, чем бубны. У треф женщинами были только туз и дама, все остальные были мужчинами.

Трефы выстроились рядом с бубнами и составили вместе с ними половину окружности. А с улицы уже входили черви в ярко-красной одежде. У них мужчинами были только король и валет в тёмно-красной военной форме. У всех были светлые волосы, смуглая кожа и зелёные глаза. Только Туз Червей отличалась от остальных. Она была всё в том же жёлтом платье, как и в лесу, где я её встретил. Она прошла и встала рядом с Королём Треф. Теперь карлики образовали уже три четверти круга.

Последними вошли пики. У этих были чёрные встрёпанные волосы, чёрные глаза и чёрная форма. Плечи у них были немного шире, чем у всех других карликов, выглядели они мрачно. Женщинами тут были дама и туз, обе в фиолетовых платьях.

Туз Пик прошла и встала рядом с Королём Бубён, и теперь эти пятьдесят два карлика образовали полный круг.

— Как странно, — прошептал я.

— Так праздник Джокера начинается каждый год, — прошептал мне Фроде. — Они образуют год с пятьюдесятью двумя неделями.

— А почему Туз Бубён в жёлтом платье? — спросил я.

— Потому что она — солнце, которое в середине лета занимает на небе самую высокую точку.

Между Королём Пик и Тузом Бубён осталось маленькое пространство. Но тут Джокер поднялся со стула и встал между ними. Теперь круг замкнулся. Прямо напротив Джокера стояла Туз Червей.

Карлики взяли друг друга за руки и сказали:

— С Днём Джокера! И с Новым годом!

Маленький шут взмахнул рукой, и бубенчики зазвенели.

— У нас закончился не только год! — громко сказал он. — У нас закончилась и вся колода из пятидесяти двух лет. Теперь будущее находится под знаком Джокера. Поздравляю, брат Джокер! Больше я не скажу ни слова! Точка!

И он, словно поздравляя себя, пожал сам себе руку. Все дружно захлопали, хотя было похоже, что никто из карликов не понял речи Джокера. Наконец они сели за четыре накрытых стола, так что каждая семья собралась за отдельным столом.