Книга Обреченный на смерть - Джейн К. Клеланд

Огромная разница в цене за похожие товары, как правило, объясняется разницей в их качестве, которое — я знаю по собственному опыту — определить с максимальной точностью очень сложно. Скорее всего состояние часов, проданных Барни, было гораздо хуже, чем состояние тех, что продал Шо. Еще я предположила, что Барни выступал от имени малоизвестного человека, а Шо представлял бывшего губернатора штата Джорджия. И наконец, цена, назначенная Барни, могла быть нечем иным, как капризом или завышенным ожиданием. На экспертизу его фирмы никогда нельзя было полностью положиться: их проводили либо спустя рукава, либо не особо вдаваясь в детали.

На сайте я тоже нашла похожие часы, их состояние описывалось как «отличное». Полгода назад они ушли с аукциона в Пенсильвании за восемь тысяч сто долларов. Первоначально за них просили семь тысяч.

Я сделала вывод: самое меньшее, на что можно рассчитывать, — шесть тысяч семьсот пятьдесят долларов, самое большее — десять тысяч триста. Исходя из этого я решила оценить часы мистера Гранта в семь — девять тысяч. Если Добсону и миссис Кэбот повезет, то в процессе аукциона цена вырастет.

Я составила описание, включила в него предполагаемый расклад цен и взглянула на часы на своем компьютере. На все про все у меня ушло полчаса. Неплохо. В отдельном документе я объяснила свои подсчеты.

Условия протокола были соблюдены: оценка базировалась на изучении сбыта трех однотипных предметов за последние пять лет. Я отправила файл по электронной почте Гретчен и Саше и распечатала его для себя. Удовлетворенно улыбнувшись, я поздравила главу фирмы «Прескотт» с успешным началом работы.

Уэсу я позвонила по дороге и предупредила, что опоздаю. Когда я припарковывалась позади его старенькой «тойоты», часы показывали двадцать минут восьмого. Уэс ждал меня, прислонившись к капоту своей машины и улыбаясь как Чеширский кот.

— Извините за опоздание. — Я поспешила к нему, держа в руке пакет с едой.

— Если бы вы только знали, что я хочу вам сообщить, то поторопились бы, — ответил Уэс и запихнул в рот пригоршню орешков.

— Уэс, хватит меня дразнить. Скажите, в чем дело.

— Подождите, я включу радио.

— Вы до сих пор надеетесь, что я обвешана жучками?

Он тихонько рассмеялся, издавая звуки, напоминающие лошадиное фырканье, и принял очередную порцию орешков.

— He-а, но лучше не рисковать, — сказал он с набитым ртом.

Уэс уселся в машину, оставив дверцу открытой, завел мотор, включил радио и поймал какую-то станцию, транслирующую старые песни. Я устроилась на пассажирском сиденье, расстелила на пыльной приборной доске салфетку, достала из пакета яйца и положила их на подстилку. Потом протянула Уэсу пластмассовую вилку.

— Зачем это? — удивился он.

— Вам не помешает вспомнить, какова на вкус нормальная еда.

— Что вы имеете в виду?

— Ваши конфетки, орешки и пончики. Все это трудно назвать едой. Яйца и фруктовый салат — вот это еда.

Он одарил меня скептическим взглядом.

— Спасибо, — выдавил он, но и не подумал притронуться к моему угощению.

Я пожала плечами и начала чистить яйцо.

Уэс поманил меня пальцем. Я наклонилась к нему. Под аккомпанемент знакомого танцевального ритма «Под мостовой» он прошептал:

— Барни пришел на встречу с мистером Грантом в три часа дня, и об убийстве ему сказал Альварес.

Я мгновенно прикинула: одно из двух — либо Барни говорит правду, и он действительно позвонил мистеру Гранту накануне, чтобы перенести встречу с девяти утра на три часа дня, либо лжет, и звонок был сделан совсем по другой причине.

От мысли, что Барни мог появиться у мистера Гранта в девять утра и убить его, я покрылась гусиной кожей. Времени, чтобы замести следы, у него было предостаточно. Да это, в сущности, и не требовалось. Все, что ему было нужно сделать, — это уйти и вернуться в три часа, притворившись, будто он явился на заранее оговоренную встречу.

В задумчивости я положила яйцо на приборную панель, вылезла из машины и направилась к дюнам. Мне вдруг очень захотелось увидеть океан.

Пенистые волны мерно набегали на песчаный берег.

— С вами все в порядке? — окликнул меня Уэс, высунувшись из машины.

Я не ответила, а просто вернулась и села на прежнее место.

— Ну, и что вы скажете? — поинтересовался Уэс.

— Интересно.

— Именно такого ответа я и ждал.

— О чем вы?

— «Интересно», — передразнил он меня. — Не держите меня за идиота. Скажите честно, о чем вы думаете.

— Я думаю, что это интересно, — упрямо повторила я, стараясь выглядеть и говорить как можно искреннее. — А что, по-твоему, я имела в виду?

— Ну-ну…

Покачав головой, я открыла пластиковый контейнер и съела несколько кусочков ананаса и дыни.

— Что вы еще узнали? — спросила я.

Он тяжело вздохнул.

— Вы мне должны. Вы помните об этом? Причем очень много.

— Уэс, вы же знаете, мы в долгу друг перед другом. И вы обязательно получите то, что вам причитается.

— Очень надеюсь на это.

— Так и будет. А теперь выкладывайте, что там у вас еще.

Он снова вздохнул:

— А, к черту все! Вы помните о тех двух звонках?

— Конечно, — кивнула я. — От лечащего врача мистера Гранта и из «Тягучей ириски».

— Правильно. Ну так вот, доктор звонил мистеру Гранту, чтобы сообщить о результатах анализов, взятых у него неделей раньше.

— И?..

— И… — потянул Уэс, наслаждаясь моментом, — мистер Грант узнал, что у него рак поджелудочной железы в последней стадии.

— Не может быть! Это ужасно.

— Ага. Смертность — девяносто шесть случаев из ста. Очевидно, мистеру Гранту оставалось жить считанные месяцы, может, даже недели.

— Правда?

— Ага.

— Невероятно. Довольно печальные новости.

Я почувствовала себя неуютно, увидев в очередной раз, какая пропасть разделяет реальность и мое представление о ней. Я вспомнила мистера Гранта, стоящего на своей кухне, веселого и энергичного. Трудно было поверить, что этот человек поражен смертельной болезнью. Сейчас не верилось, а тогда и подавно.

Уэс терпеливо дожидался, когда я заговорю.

— И когда был сделан этот звонок? — спросила я.

Репортер вытащил маленький блокнот на пластмассовой спирали.

— Двадцатого марта.

— Как раз перед тем, как мистер Грант позвонил мне, — кивнула я. — Возможно, поэтому он так и торопился все продать.