Книга Сила конфиденциальности. Почему необходимо обладать контролем над своими персональными данными и как его установить - Карисса Велиз

конфиденциальности не решит всех наших проблем.

Нынешняя пандемия – это не первая и не последняя чрезвычайная ситуация, которая поставила под угрозу конфиденциальность. Мы должны научиться лучше справляться с подобными ситуациями. Как говорил Рам Эмануэль, глава аппарата Барака Обамы, «никогда не позволяйте серьезному кризису пропасть зря – это ваша возможность начать делать то, что, по вашему мнению, вы не могли делать раньше»[307]. В своей книге «Доктрина шока» Наоми Кляйн подробно описала случаи, когда стихийные бедствия использовались как возможности для реализации крайних политических инициатив, усиливавших власть государства[308]. Когда наступает кризис, внимание граждан отвлечено, они напуганы и оказываются во власти лидеров государств. Слишком часто это оказывает губительное воздействие на демократию. Чрезвычайные обстоятельства используются для навязывания новых норм, которые граждане никогда не приняли бы в более спокойные времена. А как мы знаем, нет ничего более постоянного, чем временное. Помните, как мы оказались в нынешней ситуации? Мы приняли чрезвычайные меры после 11 сентября, и эти меры до сих пор не дают нам покоя. В Китае такие события, как Олимпийские игры в Пекине в 2008 году и Всемирная выставка в 2010 году, использовались для внедрения системы слежки, которая продолжила работать и после завершения этих мероприятий[309]. Многие мероприятия по слежке, введенные для борьбы с коронавирусом, являются драконовыми, и граждане имеют право опасаться их сохранения. Мы должны быть предельно бдительны в отношении того, как используются наши данные.

Коронавирус убил гораздо больше жителей Нью-Йорка, чем трагедия 11 сентября. Стоит ли повторять ошибки, которые были совершены тогда? Одна из опасностей оправдания сужения конфиденциальности борьбой с такими угрозами, как терроризм и эпидемии, заключается в том, что эти угрозы никогда не исчезнут. Риски террористической атаки или эпидемии будут существовать всегда. Как мы уже успели убедиться, массовая слежка не защищает нас от терроризма. Пока неясно, поможет ли она нам в борьбе с эпидемией. Весьма сомнительно. Но даже если поможет, то какой ценой?

Вы были бы в полной безопасности от терроризма и эпидемий, если бы навсегда заперлись в своем подвале, но стоит ли оно того? В какой момент мы стали готовы заплатить за небольшое повышение уровня безопасности своими гражданскими свободами? И можем ли мы найти способы повысить уровень своей безопасности, не нарушая наше право на конфиденциальность? Запрет промышленного животноводства и рынков под открытым небом, где диких животных продают живыми, мог бы быть гораздо более эффективным для предотвращения эпидемий, не говоря уже о потенциальной пользе для благополучия животных.

Во время кризиса легко захотеть сделать все необходимое, чтобы только остановить катастрофу, сеющую хаос. Но помимо размышлений о том, как сдержать неминуемую катастрофу, мы также должны думать о том, каким станет мир после того, как буря утихнет[310].

Исторически так сложилось, что кризисы проходят, а антикризисная политика остается. Решить проблему сейчас таким образом, чтобы в будущем она еще больше усугубилась, – плохое решение. Прежде чем отказываться от нашей конфиденциальности в разгар кризиса, мы должны быть абсолютно уверены, что это необходимо и что у нас есть способ восстановить контроль над своими правами после завершения чрезвычайной ситуации. В противном случае мы рискуем оказаться в более глубокой яме, чем та, из которой пытаемся выбраться сейчас.

Действовать нужно уже сейчас

Какими бы могущественными и неизбежными ни казались технологические гиганты, мы все еще можем реформировать экосистему данных. Многие отрасли экономики не оцифрованы. На Западе до пандемии коронавируса только десятая часть розничных продаж проходила онлайн, а на облачные системы приходилась примерно пятая часть компьютерной обработки данных. Пандемия коронавируса заставила значительную часть человечества работать из дома, продвинула нас еще дальше в цифровую реальность. Мы должны соблюдать осторожность. Если мы позволим технологическим гигантам продолжать расширяться, не устанавливая строгих правил того, что именно они могут преобразовывать в данные и что они будут делать с этими данными, скоро будет слишком поздно. Пришло время для решительных действий.

Глава 6

Что вы можете сделать

Многие решающие социальные, экономические, политические и технологические изменения, которые пережило общество, в какой-то момент казались немыслимыми для большинства населения. Это касается как положительных, так и отрицательных изменений. Права женщин, электричество, либеральная демократия, самолеты, коммунизм, холокост, чернобыльская ядерная катастрофа, интернет – все это казалось невозможным. И все же это случилось.

Мир может быстро и резко измениться. В начале марта 2020 года жизнь шла привычным чередом. Люди свободно перемещались по миру, супермаркеты были переполнены, больницы работали в обычном режиме. В течение нескольких недель треть человечества оказалась в полной изоляции из-за пандемии коронавируса. Значительная часть международных поездок прекратилась, покупка продуктов питания превратилась в рискованную, иногда сложную операцию, а медицинские услуги стали недоступны из-за большого количества заболевших.

Буддийская философия называет изменчивую природу жизни непостоянством. Потенциал трансформации может быть пугающим, потому что он напоминает нам, что в любой момент все может ухудшиться. Но непостоянство также может приводить и к улучшениям – это означает, что мы можем делать мир лучше. Мир обязательно должен меняться, и мы можем использовать эту первозданную основу жизни для того, чтобы изменения происходили к лучшему.

В конце восемнадцатого и начале девятнадцатого веков рабство было привычным делом. Именно на нем, среди прочего, зиждилось производство сахара. Из экзотической роскоши в середине семнадцатого века к восемнадцатому веку он превратился в необходимость. Сахар сформировал важный источник калорий в рационе каждого человека в Великобритании – жителей городов и деревень, богатых и бедных. В этом контексте рабство рассматривалось большинством как признак торговли, прогресса и цивилизации. Считалось само собой разумеющимся, что рабство является единственным средством удовлетворения потребности. К счастью, не все приняли господствующую точку зрения. Некоторые люди были настолько возмущены бесчеловечностью рабства, что стали воздерживаться от употребления продуктов подневольного труда, включая сахар, и убеждать других делать то же самое. В конце концов, к 1790-м годам кампания получила широкую общественную поддержку. Сотни тысяч людей в Великобритании перестали употреблять сахар[311].

Движение воздержания недвусмысленно показало, что рядовые граждане вовлечены в систему рабовладения. Оно сделало достоянием общественности подробные отчеты о страданиях рабов, рисуя кардинально отличную от идиллической картину. Сторонники воздержания писали о рабстве, говорили об этом, протестовали против него и убедили нескольких коммерсантов начать производство сахара, не прибегая к рабскому труду. Они обнажили внутренние механизмы чудовищной системы и поощряли альтернативы, тем самым рисуя и воспевая новый мир, который ранее было трудно даже представить. Рабство было отменено законом, но такие же люди, как мы с вами, прежде изменили культуру, чтобы такие законы могли быть приняты.

Любая социальная система зависит от сотрудничества людей.