Книга Золотое сердце Вавилона - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коротышка подошел ближе. В его руках оказалась бронзовая жаровня, в которой тлели красные угольки. Поставив ее передо мной, он насыпал на угли какую-то пахучую травку, и над жаровней поднялся белесый дым, запахло сладковато и странно. Внезапно я вспомнила детство… Я, совсем маленькая, лежу в кровати, надо мной склоняется красивая молодая женщина – это мама, не та, которую я привыкла называть этим словом, а настоящая, любимая мама…
Ее облик растаял, окутанный белесым мерцающим туманом, и передо мной возникли другие картины.
Огромный зал, облицованный черным гранитом, тусклое пламя трепещет в золотых светильниках. Посреди зала возвышается колоссальная статуя – грозный бог с окладистой черной бородой…
Зал наполняется гулом, как от тысячи грохочущих барабанов, затем этот гул стихает, и на смену ему приходит мощный, властный голос. Это голос статуи, голос грозного бога. Он говорит на древнем гортанном языке, похожем на грохот горной реки, но я понимаю его слова.
– Я – твой бог, Великий Отец, Бэл – Мардук! Преклони передо мной колени, смертная!
Я падаю на колени и опускаю глаза, чтобы не видеть его лика, грозного и ужасного. А голос его продолжает греметь:
– Я призвал тебя, чтобы узнать то, что тебе известно. Открой передо мной свою душу, скажи, где спрятано мое сердце!
– Но я не знаю… – пролепетала я, – я ничего не знаю ни про монету, ни про сердце…
Наступила страшная, гнетущая тишина, тишина, которая бывает перед грозой, перед бурей, перед землетрясением. Я испуганно подняла глаза и увидела, что лицо бога, и до того грозное, искажено яростью. Сейчас его гнев обрушится на меня…
Внезапно за колонной из черного гранита я увидела немолодую женщину в длинном одеянии из тяжелого черного шелка. Ее лицо показалось мне смутно знакомым. Когда-то я видела ее… когда-то давно, очень давно… в детстве? Или гораздо раньше, задолго до рождения… тысячу лет назад? Три тысячи лет назад?
Женщина смотрела на меня с жалостью и сочувствием. Перехватив мой испуганный взгляд, она приложила палец к губам и поманила меня.
Я вскочила и бросилась к ней за черную колонну.
У меня за спиной раздался гневный, суровый окрик бога, но женщина уже схватила меня за руку и потянула за собой. Мы подбежали к неприметной двери в стене храма и проскользнули в нее. Женщина бежала быстро, уверенно – она хорошо знала дорогу и, судя по всему, не раз уже проходила этим путем. Я едва поспевала за ней.
Миновав длинную анфиладу комнат, мы оказались перед закрытой дверью, на которой висела маска – страшная и уродливая маска клоуна с красными, словно перемазанными кровью губами.
Моя спутница остановилась и проговорила нараспев:
– Ан-мабу-замбар-Мардук!
Маска упала на пол, откатилась к стене, дверь открылась.
Я переступила через порог… и замерла в ужасе.
Комната, в которой я оказалась, была полна мертвых тел.
Недавно умершие, еще сохранившие живые краски человеческих тел, и полуразложившиеся, и окончательно истлевшие, и высохшие, лишенные плоти скелеты покрывали пол комнаты сплошным ковром. А самое страшное – при нашем появлении все эти мертвецы зашевелились, потянулись к нам полуистлевшими руками.
Я попятилась, но моя спутница остановила меня властным движением руки, извлекла из-за пазухи хрустальный флакон, отвинтила пробку и, обрызгав мертвецов искрящейся, словно лунный свет, розовой жидкостью, воскликнула:
– Ан-мабу-замбар-Мардук!
И тут же мертвые тела ожили, а высохшие скелеты покрылись живой плотью. Теперь комната была полна людей в пышных восточных нарядах – молодых и зрелых, мужчин и женщин. Все они низко кланялись нам и расступались, освобождая проход.
В другом конце комнаты была еще одна дверь. Мы открыли ее без труда и проследовали дальше.
На этот раз мы миновали длинный темный коридор, взбежали по широкой мраморной лестнице, оказались в другом коридоре и словно в другом времени – вместо каменных плит и бронзовых дверей древнего храма перед нами был коридор обычного учреждения, с линолеумом на полу и обитыми дерматином дверями.
Моя провожатая толкнула одну из дверей, за которой оказалась лестничная площадка. Мы сбежали по лестнице, открыли еще одну дверь и оказались в просторном помещении, заставленном статуями и скульптурами – гранитными быками и львами из розоватого песчаника, сказочными существами с птичьими головами и львиными лапами, крылатыми драконами…
Ну да, это тот самый музейный зал, куда привели меня коротышка-гипнотизер и его слепой спутник. Да вот и они сами – стоят перед бронзовым креслом, в котором…
В котором я увидела саму себя – безвольно расслабленную, глядящую перед собой пустыми невидящими глазами.
Я оглянулась на свою спутницу, чтобы спросить ее, что все это значит, но она опять поднесла палец к губам, сделала несколько шагов в сторону и остановилась перед могучим каменным быком. Взяв быка за рога, она потянула их друг к другу.
Каменные рога выглядели монолитными, казалось, никакая сила не может их сдвинуть. Женщина прикрыла глаза и проговорила нараспев звучным, красивым голосом уже знакомое мне заклинание:
– Ан-мабу-замбар-Мардук!
Едва отзвучало последнее слово, рога каменного быка сдвинулись, соединились вместе, сложившись в каменную лиру, и в ту же секунду в полу перед быком открылся незаметный со стороны люк, за которым темнел глубокий колодец.
Женщина в черном одеянии повернулась ко мне и показала рукой на этот колодец.
В ту же секунду я пришла в себя.
Я сидела в бронзовом кресле, а передо мной стоял гипнотизер.
– Ну что, – проговорил он, привычно потирая руки, – ты вспомнила?
– Вспомнила, – ответила я уверенно, поднялась с кресла и направилась к каменному быку.
Коротышка-гипнотизер переглянулся со своим спутником и удовлетворенно кивнул. Я остановилась перед быком, взялась двумя руками за его рога…
Они не только казались монолитными – они и были монолитными, выточенными из единого каменного блока, и никакая сила не могла бы сдвинуть их с места.
Почему я поверила женщине из своего сна? Почему вообразила, что она указала мне путь к свободе?
Я попыталась вспомнить то заклинание, которое она трижды произнесла, как там… Ан-магу… ан-ману… нет, все не так!
Я закусила губу, вспомнила женщину в темном шелковом одеянии, вспомнила ее голос, звучный и красивый… и заклинание само сорвалось с моих губ:
– Ан-мабу-замбар-Мардук!
Рога тут же пришли в движение, соединились, сложившись в каменную лиру, а в полу передо мной распахнулся люк, за которым темнело отверстие лаза с металлической лестницей, уходящей в неизвестность.
Я оглянулась на гипнотизера и его слепого напарника.
Они стояли неподвижно, с перекошенными изумлением
