Книга Когда проснется Марс - Вера Огнева

Выше. Еще выше.

Стрелок стоял близко. Спиной почти упирался в ограждение, держал выход с лестницы под прицелом. Энцо качнулся сильнее, уцепился за перила. Уловив движение, парень обернулся, но слишком поздно – Энцо ухватил его за шиворот и сбросил в пропасть между этажами. Даже рассмотреть толком не успел, только темные волосы и клетчатая рубашка, за ворот которой он ухватился.

Второго он разглядеть смог – после того, как прожег ему грудь в трех местах. Молодой, легко и модно одетый, с усиленным позвоночником. Тот, затухая, мерцал сквозь рубашку голубоватым еще некоторое время после остановки сердца. Фыркнув, Энцо качнул головой. Зачем такой прибамбас, если даже стрелять и двигаться в бою толком не умеешь? Деньги на ветер. Ни номера на затылке, ни легионерского клейма на запястье, на шее знак Марса. Энцо сорвал его вместе с цепочкой, проверил оружие. То было закодировано на отпечаток пальца.

Патрицианская сволочь. Малолетка, возомнивший себя воином. Энцо сплюнул на оцепеневшее лицо, вытер губы рукавом. Взял в руки оружие, будь готов, что пришьют, как собаку.

– Еще, мля, есть желающие? – проорал Энцо в пролет между этажами. Крик эхом разнесся по этажам.

Больше желающих не нашлось. Народ здесь прятался, это точно, но вылезать не торопился. Хорошо, что легионеров не было. Энцо снова с досадой вспомнил о бункерах. Наверняка там засели, под защитой силовых полей, бронированных стен и маскировки.

Он сбежал по ступеням на тридцатый. Все молчали. Тряслись, смотрели украдкой на обезображенное тело. Энцо не было их жалко. Да, вот так бывает в реальном мире. Пора привыкать.

– Пошли, – бросил грубовато. Бабы двинулись наверх, огибая лежащее тело убитой девчонки. Та кривила заляпанные кровью губы – единственное, что осталось от лица.

– Ей было больно? – спросил Гай. Глаза его были сухими, он строго смотрел на убитую, как будто злился на бабу, что та подвернулась под выстрел. Или, может, что не сумел помешать.

Энцо тоже это бесило.

– Не думаю, малой, – ответил он и легко подтолкнул мальчишку к лестнице. – Давай, живей.

Хотя куда им торопиться, он сам не знал. Бежать-то было некуда. Только сидеть в торговом центре и ждать, кто придет первым: «пауки» или патриции.

Вышли они на тридцать втором, бабы устали топать. Двинулись вдоль магазинов, судя по указателям, к столовой. Манекены белели в глухой тьме магазинов, провожали их пустыми взглядами, и Энцо каждый раз хотелось по ним пальнуть. Каждый раз мерещилось, что это – живой человек. Тихо было, тише чем в пустоши у Десятой курии. Мертво.

Дальше, за стеклянными стенами раскинулось тряпичное море. Вешалки с тряпками заполняли этаж от стены до стены, высотой с Энцо, а то и выше. Таблички у потолка указывали отделы: «Женская одежда», «Мужская одежда», «Обувь», «Одежда для перелетов». Выход маячил на другом конце.

Энцо пошел впереди. Держать направление удавалось с трудом, – создатели магазина будто специально не делали прямых ходов. Идти приходилось кругами, мимо всего шмотья, которое они собрали. Здесь Энцо было не по себе. Он прислушался. В отделе женской одежды что-то прошуршало и стихло, но за шагами патрициев было не разобрать, где именно.

Энцо жестом велел остановиться. Точно, в глубине женского отдела что-то жужжало, стукало и шелестело. Ритмично, как сломанный аппарат. Энцо прокрался вдоль ряда, держа палец на спусковой кнопке. Сунулся за угол, готовый стрелять, но разглядев источник звука, опустил оружие.

На полу лежали тела консультанток с номерами на затылках. Обе смотрели на Энцо под неестественным углом. Кто-то свернул им шеи, причем, не вчера. Тела покрылись волдырями, под лицами натекла кровавая пена. В бок одной тыкался робот-уборщик, щекотал ее усиками щеток. Объезжал по дуге и снова утыкался, пытался замести ее в себя.

Зашуршало, и из одежды вынырнули двое: тощая белая баба и такой же мелкий мужик.

– Что за б… – Энцо выдохнул, как на иголках от подкатившего адреналина.

Патриции смотрели в дуло его «пиллума» не отрываясь и медленно, как по команде, подняли руки. Тут же подоспел Гиппократ, тронул его запястье, и Энцо послушался, опустил оружие.

– Спокойно, мой друг. Спокойно. Они не представляют опасности. Давно вы здесь? – обратился Гиппократ к патрициям.

Мужик скосил жучиные глазки на Энцо, криво улыбнулся. Хотя веселиться было не от чего.

– Два дня. Может, три. Нас было много, но все ушли с легионерами.

– А мы остались! – встряла баба. Выпрямившись, она оказалась высокой, настоящая жердь с глазами.

– Да, мы не пошли. Скоро все это закончится, зачем куда-то уходить, правда? – Мужик развел руками. – Скоро же все закончится.

Гиппократ расплылся в улыбке, прокурлыкал что-то вежливое в ответ. Энцо уже их не слушал. Быстро оценил: оружия у них не было, больше никого не было видно. Навредить вряд ли смогут.

– Кто их убил? – он кивнул на девушек-консультантов.

– Не знаем, – сказал мужик. – Здесь были какие-то номера…

– Да, номера, – кивнула баба.

– Но мы спрятались.

– Да, мы спрятались, – баба снова кивнула. – Вы не могли бы их убрать? – поинтересовалась она, облизнув тонкие губы. Глаза у нее были, как у кликера, большие и стеклянные.

– Кого? – не понял Энцо.

– Их.

Она указала на тела длинным красным ногтем.

– И куда я тебе их уберу?

– Вы же номер, вы должны знать такие вещи, – возмутилась баба.

– А вы легионер? – перебил ее мужик. Теперь он смотрел настороженно. Гиппократ беспомощно заметался взглядом, замахал руками, подавая Энцо сигналы. Но тот срать на них хотел.

– А я похож? – Он уже был готов двинуть патрицию. А потом его бабе, оба одинаково ему не нравились.

– Но вы не имеете права носить оружие, если не являетесь легионером. Мы вынуждены вызвать настоящих легионеров.

– Вызывай, чо. – Энцо пожал плечами. Пускай вызывают, а он посмотрит.

Кивнув, мужик принялся судорожно жать на сенсопластину на своем запястье. Она была чем-то испачкана, как и манжета рубашки. Что-то засохло, то ли дерьмо, то ли рвота.

– Не работает, как же так? – пробормотал патриций и вновь скрылся в тряпье. Баба нырнула за ним, яростно зыркнув напоследок. Из-за платьев донеслось шушуканье, шаги пересекли зал, и парочка выскользнула из магазина. В отдалении переговаривались оставшиеся бабы, слышался тонкий голос Гая.

– Уроды чокнутые, – Энцо пнул стойку с вешалками, и та повалилась, раскидав яркие платья.

– Не надо, – мягко попросил Гиппократ. Облако его седых волос светилось в полумраке.

– Чего не надо, мля? – ощетинился Энцо.

– Не ругайтесь на них. Они… Вы же видели, что они не в себе. У них своя печаль.