Книга Третья попытка - Андрей Величко

– Причем это должна сделать я сама, – заявила любимая. – Ибо если вещи без вести пропавшей одинокой пенсионерки начнет продавать ее сосед, то он наверняка попадет под подозрение. После этого все наши заготовительные операции прекратятся независимо от наличия средств, так как тебе надо будет срочно линять сюда и в двадцать первом веке больше не появляться. Или появляться только нелегально, что тоже нехорошо.

– Ну, например, ты можешь написать мне доверенность, у тебя же почерк не изменился, – не очень уверенно предположил я.

– Считаешь, что это рассеет подозрения? Мне кажется, наоборот, усилит их. Без доверенности люди могут подумать, что ты распродаешь свои запасы, а с ней сразу станет ясно, чьи они. Нет, этим надо заняться именно мне.

– Но ты же заболеешь, у тебя молоко пропадет!

– Даже после первого раза и то не заболела, хотя находилась там почти сутки и, честно говоря, порядочно испугалась. А когда Ксению вытаскивали, все вообще обернулось легкой прогулкой. Неприятные ощущения начинаются через семь часов после перехода. Значит, определим лимит моего пребывания в Москве в пять часов. Если что-то не успеем – прыгаем на Запятую, отдыхаем и возвращаемся в то же место и то же время. Насчет же молока – милый, ты сюда столько всяких смесей наволок, что их хватит, даже если все наши неандерталки родят каждая по двойне и ни у одной вообще своего молока не будет.

Я понял, что спорить с любимой бесполезно. И вовсе не потому, что она такая уж упрямая. Нет, просто она все как следует обдумала и пришла именно к таким выводам. Кстати, практика показала, что она, настаивая на чем-либо, всегда оказывалась права. Так что я смирился, но все равно предстоящее мне не нравилось.

Следующий заплыв на Запятую состоялся через десять дней. Все это время Катя при посильной помощи Ксении тренировалась быстро раскрашиваться под древнюю старуху, ибо делать это заранее, на Запятой, было бесполезно – все равно вся косметика останется в палеолите. И только сейчас женщины пришли к выводу, что получается быстро и убедительно. Мне результат не показывали, но Ксения уверяла, что при взгляде на получившуюся пожилую даму ни у кого не возникнет подозрения, что ей меньше восьмидесяти лет.

Переход в Москву прошел как обычно, и Катя немедленно занялась нанесением камуфляжа, выгнав меня из комнаты. Меньше чем через двадцать минут она вышла, и я как стоял, так и сел. Нет, она не вернулась к своему старому облику, это было невозможно, ведь до путешествия в прошлое ее лицо представляло собой череп, обтянутый кожей. А сейчас оно выглядело одутловатым, даже слегка опухшим. Однако сходство с прежней Екатериной Арнольдовной каким-то образом получилось бесспорным. Любой из ее прежних знакомых, увидев ее сейчас, ни на секунду не усомнился бы, что, во-первых, это именно она и есть. А во-вторых, жить ей осталось всего ничего, вот бабуля и продает драгоценности, дабы было на что достойно похорониться.

Катя поправила парик. Тот самый, который я когда-то, настолько давно, что те времена казались какой-то другой жизнью, тусклой и беспросветной, принял за настоящие волосы. Однако теперь никаких сомнений не возникало. Это именно парик, причем старый, потихоньку начинающий облезать и к тому же кривовато сидящий. Стало понятно, зачем Катя несколько дней назад коротко подстриглась. Кстати, ей и такая прическа очень даже шла. До встречи с ней я не верил, что существуют женщины, которым идет абсолютно все, но, к счастью, ошибался.

– Молодой человек, я готова, – сказала Катя голосом Екатерины Арнольдовны и, подхромав ко мне шаркающей походкой, взяла под руку.

Когда мы выходили из подъезда, нам попалась какая-то смутно знакомая мне женщина, но Катю она, похоже, знала неплохо, потому как поздоровалась первой. Катя ответила, потом мимоходом похвалила современную молодежь – мол, зря ее ругают, вон сосед сразу согласился помочь, а то ведь одной-то теперь и до ближайшего магазина не дойти, не говоря уж о поликлинике. После чего мы попрощались с Катиной знакомой и, завернув за угол, сели в уже поджидавшее нас такси. Ехать предстояло к метро «Профсоюзная», где находилась одна известная Кате скупка, услугами которой она уже однажды пользовалась. В прошлый заход в Москву я от ее имени отправил туда электронное письмо, так что нас там уже ждали.

Вся продажа заняла от силы минут сорок, а потом мы с Катей, ставшей на девятьсот двадцать тысяч богаче, пошли к ожидающему нас на стоянке такси.

Уже недалеко от дома меня вдруг охватило какое-то совершенно иррациональное беспокойство. Мне на мгновение показалось, что на самом деле не было никаких походов в прошлое и нашей с помолодевшей Катей любви, а просто я из сострадания проводил старую соседку по ее делам, и сейчас мы с ней попрощаемся. Навсегда, ибо жить ей осталось всего ничего.

Любимая явно почувствовала мое настроение и тронула меня за рукав. Я повернулся и обомлел. Из-под безобразного парика и многих слоев косметики на меня весело глядела настоящая Катя! Она улыбнулась, приложила палец к губам и снова превратилась в древнюю больную старуху. Но теперь я не сомневался, что это всего лишь видимость.

Дома Катя, даже не сняв шубу, первым делом с отвращением сорвала с головы парик и зашвырнула его в угол. Потом аккуратно сняла шубу, сапоги, размотала шарф, глянула на часы и заметила:

– На все ушло три часа сорок минут, так что у нас есть запас времени. Будем еще чем-нибудь заниматься или отправимся домой?

– Конечно, домой, если даже мы тут что-то забыли, то мне недолго будет сходить за ним и одному.

Я взял любимую за руки, захватив и рукава платья, но Катя улыбнулась и немного передвинула мои ладони.

– Зачем мне там эти старушечьи тряпки? Тем более что я помню, с каким выражением лица ты смотрел на меня в такси. И, значит, сразу по возвращении на Запятую необходим сеанс психологической реабилитации, а для его проведения трудно представить себе что-то более неподходящее, чем это платье и прочие детали туалета. Насколько я в курсе, комплект чистого постельного белья в домике никуда не делся? Хотя там и ковер неплохой, на нем тоже можно.

Я кивнул и подумал, что, кажется, понимаю, из каких соображений Катя настояла плыть сюда нам одним, без братцев-неандертальцев.

Остается только сказать, что вопреки моим опасениям молоко у Кати из-за похода в будущее никуда не пропало.

Глава 21

Охота пуще неволи

На острове Родос в конце апреля третьего года новой эры началась стрельба. Нет, на нас не напали ни злые кроманьонцы, ни дикие звери. Это мы с Павлом наконец создали-таки опытный образец ружья для неандертальцев и теперь его тщательно испытывали, силясь найти какие-нибудь не предусмотренные еще на стадии проектирования недостатки. Предусмотренные заранее нас не волновали, их было ровно три.

Первый – ружье получилось тяжеловатым, почти шесть килограммов. Но для неандертальцев это вообще не вес.

Второй – даже при половинной навеске пороха отдача была такая, что я после первого же выстрела попросил Катю сшить подушечку на плечо. Паша из принципа стрелял без подушки и быстро обзавелся хроническим синяком. Это, конечно, не подарок, особенно когда дело дойдет до полной навески, но у неандертальцев толстая шкура. И кости тоже, и сами они люди весьма весомые. В крайнем случае Катя и им сошьет подушечки.